Забытый - Москва

Кожевников Владимир Григорьевич

– Мы могли бы привести и тридцать. Но сколько времени их придется здесь держать? Вы готовы кормить такую ораву?

И по кислым улыбочкам старост, да и по выражению лица самого посадника, понял: не готовы! Он попал в самую больную точку! Они и это-то войско рады были бы куда-нибудь спровадить.

"Так вот в чем дело, богатенькие мои новгородцы! Прижимистые мои новгородцы!!! За каким же ... тогда вы вообще нас звали?! Насколько можно судить, немцы не близко". И все больше Бобер укреплялся в мысли о том, что эта просьба о помощи была вызвана не столько угрозой со стороны Ордена, сколько желанием выяснить реальную силу Москвы. Новгород не хотел оказаться у разбитого корыта, поддержав "не того". Поход Олгерда потряс Москву. Но насколько?! Сможет она быстро распрямиться и вновь диктовать "низу" свою волю, тогда необходимо не только остаться ей верным, но хорошенько поддержать, подсобить, что даст громадную выгоду в дальнейшем. А если она надломилась? Не поднимется? А на первое место выйдет Тверь? Не выгоднее тогда отвернуться от Москвы?! И чем раньше, тем лучше! Как благодарен тогда будет Новгороду Михаил Тверской, и какую можно будет поиметь тогда от этого выгоду!

"Вот вы о чем заботитесь, толстозадые мои, а не о немцах вовсе!" почти ласково посматривал на новгородских руководителей ублаготворенный северными медами Бобер:

– Вань, как думаешь, собирались они воевать против немца?

Иоганн круглил на хозяев внимательный глаз:

– По ним не видно.

– А что ж они тогда хотят, как думаешь?

– Нас поглядеть, - равнодушно пожал плечами Иоганн.

– По-моему - тоже! Князь, - Бобер повернулся к Владимиру, - а ведь нас сюда не воевать пригласили, а кулаками махать.

– Да?
– Владимир улыбнулся неуверенно.
– Ну что ж, помашем?

– Да теперь уж куда деваться.

* * *

Немцев у Новгорода не было. О каких-то их движениях вести шли от Плескова, и Бобер, не мешкая, не давая расхолодиться воинам, двинул полки на запад.

Пошли назад по Ильменю, дальше по руслу Шелони до Опоки, и тут встретили плесковских гонцов, торопившихся в Новгород с вестью, что Плесков обложили немцы.

– Как мы вовремя, однако!
– от души удивился Бобер.
– И много их?

– Много!

– Ну сколько много-то? Пять тысяч, десять? А может, сто! Сколько?

– Может, и десять. Черт их сосчитает, весь город обложили и за рекой стоят!

– Охх! Есть среди вас хоть один (гонцов было пятеро), чтоб толком обсказал? Опытный!

– Есть, - пророкотал сивый как лунь бородач, - немцев тыщь пять, самое много - семь. Конных меньше половины, да вообще мало.

– Та-ак! А что это может означать? Серьезно намерены город брать? Или наоборот?

– Какое там - брать! Грабить пришли, сволочи! Народ напугают, загонят в стены, вокруг все почистят, да и назад. В первый раз, что ли.

– Ага... Ты вот что... Как тебя?

– Карп.

– Ты, Карп, останься с нами, а вы поезжайте с Богом, известите Новгород.
– И когда гонцы уехали, повернулся к своему воеводе: - слышь, Константин, а может, мы их?.. Тихонечко подкрадемся, да тюкнем как следует.

– С удовольствием, князь!

– Не подкрадетесь, - решительно вмешался Иоганн.

– Почему?

– Коли они грабить наладились, то по своим правилам. Теперь по всем окрестностям знаете сколько шаек шныряет! А в сторону Новгорода особый присмотр - ждут. И посматривают: когда те спохватятся и пошлют сильное войско. Тогда они не спеша свернутся и поминай как звали. Если же Новгород вообще не соберется, то нагребут, сколько смогут допереть, и уйдут.

– Но Новгород, считай, уже собрался, ведь мы здесь!

– Я о нас и говорю. Заметят и кинутся назад. Пока будешь осторожничать да красться, они сбегут.

– Хм! Резонно. Тогда что ж? Вперед?!

– Вперед!
– необычно резко отрубил Иоганн, и Бобер прищурился на него с интересом:

"Помнит! Ох, как он их помнит, гадов! Интересно вот, взять бы в плен парочку "белоглазых" да дать их ему допросить..."

* * *

Произошло именно так, как предположил Иоганн. Московские полки стремительно двинулись вперед и сразу наскочили на небольшую (человек 50) ватажку грабителей. Ватажка разбежалась, оставив в руках москвичей под завязку набитый награбленным добром обоз и пятерых, самых жадных и неповоротливых.

– Иоганн, - усмехнулся в усы Бобер, - допроси.

– На предмет?
– хищно поджал губы Иоганн.

– Ну-у-у... чтобы все сказали, что знают. Сам понимаешь...

– Понимаешь, - эхом отозвался Иоганн.

Немцы были не простые солдаты, даже на первый взгляд. Они высокомерно поджимали губы, глаз не прятали, смотрели презрительно, на все вопросы цедили сквозь зубы: Nicht ferschtehen. Но Иоганн так сверлил их единственным глазом, что они отворачивались.

– Есть кто из Мальборка?

Немцы опустили головы.

– Вас сейчас повесят. Оставлю того, кто из Мальборка. Немцы равнодушно пожали плечами. Судя по этому жесту, жизнь их нисколько не интересовала. И Бобер, и Владимир, и Константин, следившие за допросом, были заинтригованы, лишь Иоганн смотрел равнодушно:

– Вы будете разговаривать?

Один из немцев, очевидно, более других интересовавшийся собственной жизнью, проворчал:

– Вы не будете нас убивать. Мы дадим выкуп.

– Мне ваш выкуп...
– тут Иоганн произнес некоторые звуки, которые по-немецки, вероятно, очень что-то интересное значили, потому что один из пленных крякнул, другой усмехнулся стыдливо, а третий, худой и долговязый, сильно оскорбился. Он ощерился и плюнул Иоганну под ноги. Тот укоризненно качнул головой: "3ря, мол, ты так", и оглянулся на отроков:

– Ребята, возьмите-ка этого под руки.

Отроки схватили долговязого, вывели вперед и заломили руки за спину. Немец покорно согнулся. Иоганн выдернул из ножен кинжал, подошел. Дмитрию стало интересно:

"Неужели зарежет?! А ведь может. Но это ж слишком просто! Для Иоганна!" - и он как простой любопытный пододвинулся поближе. О том, что может вмешаться и прервать это не очень уже нравившееся ему действо, Дмитрий начисто забыл. Тем более уж не думали о том остальные, которых подхлестывал только животный интерес (о счетах Иоганна с немцами все знали очень хорошо!).

– Сень, бечевку дай, - Иоганн спокойно оглянулся на отрока. Тот очень быстро нашел и подскочил с веревкой, а князья все еще не понимали, что Иоганн хочет и что же сейчас будет. Иоганн (в правой руке кинжал, в левой веревка) подступил к немцу с самым угрожающим видом. Тот испугался и, насколько позволяли держащие его за руки отроки, откинулся назад. Иоганн пододвинулся к нему вплотную, заглянул в глаза, отчего немец еще больше напыжился, отворачивая голову, и ни с того, ни с сего изо всей силы ударил его ногой в низ живота. Наверное, это было очень больно. Глаза у немца вывалились так, как будто вот-вот упадут под ноги, а рот отворился - шире невозможно себе представить. Что, очевидно, и требовалось Иоганну, который спокойно вставил кинжал пленнику в зубы и почти незаметно махнул веревкой вокруг его головы.