Забытый - Москва
Шрифт:
Лучше бы они этого не делали. Князь, не раздумывая и не колеблясь, с размаху врезался в кинувшихся на него всадников. Первый же удар его меча снес полчерепа попавшей под него лошади, та кувыркнулась под ноги остальным, заставив их хоть чуть, но замяться и попасть под следующие удары и князя, и намертво прицепившихся к нему Владимира и Бренка, и не отстававших монаха и Гаврюхи.
"Ай да мальчик!"- только и успел подумать Бобер, как клин русичей рассек волну налетевших на него всадников, и те сразу же, не попытавшись завязать сечу, с тем же истошным криком повернули коней. В две минуты татары исчезли с площади, и князь, а за ним и все остальные осадили, завертели головами, отыскивая Бобра: что дальше? Тот вывернулся откуда-то сбоку, вымахнул вперед мечем:
– За ними, за ними! Обозначьте погоню!
Дружина с радостным воплем пустила коней в галоп. Гнались, однако, недолго. Татары утекли, и всем стало ясно, что их просто не догнать. Бобер первым понял это и остановил всех:
– Нечего коней мучить, пугнули - и ладно. Что и требовалось доказать. Ну как? Все целы?
– Здесь-то целы, - Константин подъехал ближе,- а в селе с десяток осталось. Получили по стреле кто куда.
– Ладно, не без того. А ты, Великий князь, молодцом, крепко им врезал! С первым боем тебя! С первой победой. Теперь и дальше так должно пойти. Если б не ты, замялись бы мы на площади. Молодец!
– Да ладно, - Дмитрий краснел и смущался, - я ведь главного-то не выполнил.
– Чего это?!
– Ну, за тобой держаться, ну и... прочее. Не удержался.
– Ты, главное, приказ выполнил. Да еще как! А, ребята?
– Здорово, князь, здорово, молодец!
– зарокотал Ипатий.
– Не метался, не суетился, а делал что надо. Не знаю уж, соображал ли, но то, что все видел и слышал - уже здорово. И ты, Володь, молодчина! Не то, что в прошлый раз... Что надо делал, что задумано. Это главное.
– Ну вот видите. Отец Ипат зря никого не похвалит.
– Нет, здорово, здорово, - заговорили, засмеялись, задвигались все, с победой тебя, князь, с первым боем!
Князь краснел, пыхтел, благодарил, а Владимир - видно было - малость ревновал. Бобру пришлось несколько раз выразительно посмотреть на монаха, пока тот, наконец, не понял, в чем дело, и не взялся за своего подопечного, разбирая с ним прошедший бой. Бобер же поднял руку, требуя внимания:
– Ну, будем считать так: главное сделано, осталось главное.
– Смешок прокатился по рядам и смолк.
– Константин, забирай полсотни ребят, возвращайся. Наведи там порядок, проверь село хорошенько, чтобы не осталось никакой нечисти. Корноух там сейчас, конечно, метет, но сам понимаешь... В село будешь входить, остерегись, без нас их там на конь много могло сесть. Это без коня татарин - тьфу, а на коне он даже без доспеха - сила.
Пока Константин выводил из общего строя полусотню, Дмитрий, пододвинувшись поближе к Бобру, спросил вполголоса:
– Не слишком ли ты о татарах уважительно? Ребят бы не запугать. Неужели ты действительно так к ним относишься?
– Ххых! Они вас больше сотни лет бьют. Так как прикажешь к ним относиться?
Это "ВАС" срезало Великого князя чище сабли. Он понурился, увял и - ни слова. Бобер, увидев такую реакцию, ободряюще постучал его по колену:
– Ничего, сильного противника одолеть, чай, почетней, чем шантрапу какую. А?
– и повернулся к дружине: - Ну, ребята, теперь ноги в руки - к Оке!
* * *
Никого они, разумеется, не догнали, а к реке успели к самому вечеру, когда там уже все было кончено.
Татар перестреляли почти всех, устроив засаду на узкой дорожке. Даже те, кто смог прорваться к воде, до другого берега не добрались. Живыми удрали человек тридцать, вовремя сообразившие кинуться назад и рассыпаться по лесу. Искать и ловить их было бесполезно, а опасаться вряд ли стоило, поэтому ужинать сели хотя и поздно, но с размахом, с большими кострами и с медами.
Дозорные пересвистывались и перекрикивались, а у костров пошел нешуточный пир. Радовались, хвастались. Великий князь был тих и благостен, и как-то размягченно счастлив. Он ничего почти не говорил, только улыбался блаженно, когда отрывал взгляд от пламени. Когда же смотрел в огонь, Бобру очень ясно было, что не об утреннем бое он тогда вспоминает, хотя это самый важный пока в его жизни момент, не сегодняшние картины встают у него перед глазами, а смотрит он вперед, дальше, и видит, как погонит поганых за Оку, в степь, за Дон, до самой Волги и за Волгу, и разнесет вдребезги этот гребаный Сарай, и развеет в пыль по степи ненавистные мерзкие тучи... Сегодня что ж, сегодня, конечно, он выдержал свой первый бой, неплохо выдержал, но главное не это! Главное - что стукнули-то кого!
Дмитрий посматривал на Мишу Бренка, и тот каждый раз встречал его взгляд, чуть заметно кивал и так же блаженно улыбался. Вот уж кто больше чем кто-либо понимал сейчас Великого князя. Ведь с детства вместе о том только и думали, о том только и мечтали! Пусть это еще не ласточка, а первая муха, даже блоха, но она есть! И он на ней не остановится, а погонит их дальше, за Оку, в степь, за Дон, до самой Волги и за Волгу, и разнесет вдрызг этот гребаный Сарай...
– и снова сказочные видения поворачивались перед его взором тем же порядком, возникали и пропадали в пламени костра, и он с неизъяснимым наслаждением всматривался в них, доводил до счастливого финала. И оглядывался на все понимающего Мишу, на Бобра, брата, пирующих ребят, и благостно улыбался, и ох как не хотел, чтобы вечер этот когда-нибудь закончился.
Владимир выглядел спокойней, а на брата посматривал вроде бы даже и с усмешкой. Он много расспрашивал, рассказывал сам, посмеивался, азартно показывал, как отмахивался от татар, и в конце не выдержал, придвинулся к Дмитрию, спросил:
– Ну а скольких ты нынче... того...
Тот равнодушно пожал плечами:
– Не помню... Человек пять, кажись, попадало. Как коню голову снес, хорошо помню, а остальных... Да и не важно это.
– Вот те раз - не важно! Слышь, Михалыч? Скольких снес - ему не важно!
– Верно, тезка, верно!
– Бобер хлопнул Дмитрия по плечу.
– Важно, как мы их шуганули! Только клочья полетели!
– Во-во! Клочья! Мать их... Всех бы их до самой Волги и в ней перетопить к чертям собачьим!
Взрыв хохота и возглас монаха о том, что до Волги добежать можно только без штанов, нисколько не отрезвили князя. Он пропускал шутки мимо ушей, он с надеждой глядел на Бобра:
– Ну а теперь-то что, тезка? Как дальше-то будем?
– А теперь что ж, теперь так дальше и пойдем, к следующему свисту. Они всю осень наскакивать будут, пока трава у коней под ногами не пропадет.
– Вот здорово!
– и Дмитрий так вмазал кулаком в ладонь, что отдалось звоном, как от колокола.
* * *
Бобер хорошо приметил разницу между братьями и в восприятии первого боя, и в отношении к татарам. И собрался хорошенько над этим поразмыслить для извлечения наибольшей выгоды. Только сделать этого сразу не удалось. Наутро о татарах засвистели уже из-за Каширы, наутро вернулся Константин с табуном татарских коней и пошла потеха - настоящий поход, целая кампания. Бобер решил дальше не хитрить на своем берегу: и времени уходит много, и жители страдают. Сил было, он считал, достаточно, коней для быстрых передвижений - тем более. Он здесь же, в самом удобном месте, переправился через Оку и пошел правым берегом в направлении Коломны, заставив разведчиков работать на износ.