Шрифт:
РАССКАЗ
— Ну, — сказал Чокнутый Ларкин, — рассказывай уже.
Маколл покачал головой.
— Зануда ты, — фыркнул Ларкс и хлебнул сакры из грязного стаканчика, который бережно сжимал в жилистой руке.
— Маколл не рассказывает историй, — произнес Роун, откидываясь на груду мешков с бобами. Когда пустотный корабль «Его Высочество Сер Армадюк» отправлялся в полёт, кормовой грузовой отсек № 134 был доверху завален кулями сушеных бобов для столовой, но теперь в промозглом
Стряхнув с униформы мешочного жучка, Роун вновь наполнил свой стаканчик.
— Ты ведь не рассказываешь истории, а, командир? — повторил он. — Не слишком часто.
— Нечасто, — согласился Маколл. Командир разведчиков тоже держал в своих могучих, покрытых шрамами руках стаканчик сакры, но едва притронулся к выпивке.
— Он сказал, что у него есть одна, — запротестовал Ларкин. — Значит, должен поделиться с нами. Заставь его рассказать!
— Сомневаюсь, что могу заставить Маколла сделать что-нибудь, — тихо ответил Роун.
Улыбнувшись своим мыслям, командир разведчиков опустил взгляд на стаканчик. Вокруг дрожал и скрипел огромный древний космолёт — варп стискивал его корпус в крепких объятиях, и длинные межпалубные трапы покрывались корочкой льда. Было холодно.
— Огонь затухает, — заметил Роун, потянувшись к пустым грязным мешкам, которыми танитцы подкармливали костёр.
— Я займусь, — приподнялся Бростин.
— Только обойдемся на этот раз без огнемёта, ладно? — предупредил майор.
Улыбнувшись, Бростин поднял грязные руки, словно говоря «простите-извините». Неуверенно выпрямившись, успевший набраться огнемётчик — высокий, грузный мужик, покрытый татуировками и густыми волосами, — принялся рыться в мусоре у задней стены отсека, разыскивая что-нибудь горючее.
— Я свою историю рассказал, — надулся Ларкин. — Причем хорошую.
— Да ты фесанутый на всю голову просто, — отозвался Бростин. — Статуя с тобой разговаривала, как же.
— Это был ангел, — возразил снайпер. — Ты не слушал, что ли?
— Ага, слушал, потому и говорю — фесанутый на всю голову, — проворчал огнемётчик.
— Хорошая же история, — настаивал Ларкин. — Разве плохая, Элай? Достаточно жуткая, вполне пугающая. Настоящая страшилка.
— Неплохая, да, — задумчиво произнес Роун, думая о чем-то другом.
— И твоя тоже была неплохой, — признал снайпер, поднимая стаканчик. — Достойная, леденящая кровь.
Майор вздохнул — он выдумал свою историю по ходу дела, но Ларкина восхитили кровавые отрывки из неё. Перелёт длился так долго, что танитцы исчерпали запасы своих баёк, слышали их друг от друга уже тысячу раз. Особенно историю Бростина о козе.
— Я тоже свою историю рассказал! — крикнул огнемётчик, по-прежнему пытавшийся отыскать растопку. — О козе!
— И это было отвратительно, — заметил Ларкин.
— Но я её рассказал, — возразил Бростин, вернувшийся к костерку с охапкой мусора сомнительного вида. Он принялся по кусочку подкладывать растопку в жаровню, раздувая искры и заставляя огонь разгореться вновь. Несмотря на весьма плачевное качество корма, пламя вскоре окрепло, а затем взметнулось пляшущими языками, оранжевый свет которых отбросил неровные тени танитцев на оцинкованные стены. Бростин обладал особенной близостью с огнем — стихия словно любила его. Как будто повиновалась ему.
— Вот так-то, — произнес огнемётчик, довольный результатом своих усилий. Вытерев нос тыльной стороной пятерни — на лице осталась полоска сажи, — Бростин сел на место, и Роун передал ему полный стаканчик.
— Могу снова рассказать, если хотите, — предложил здоровяк. — Ту, про козу.
— Нет! — хором вскрикнули Ларкин и Роун.
— Ваше дело, — пожал плечами Бростин.
— Командир должен рассказать свою историю, — заявил снайпер. — Должен. Заставьте его, сейчас ведь Свячельник и всё такое. Пусть рассказывает историю.
— Я уже жалею, что заикнулся о ней, — тихо произнес Маколл.
— Ну, заикнулся же, — заметил майор.
— Фес, заставьте его рассказать фесову историю! — громогласно выкрикнул Ларкин, подзуживаемый сакрой.
— Ага, давай уже, — поддакнул Бростин.
— Я бы предпочел не… — начал разведчик.
— Оставьте его в покое, — сказал Роун.
— Здесь всё в порядке? — спросил чей-то голос.
Танитцы разом огляделись по сторонам и заметили высокую тень у входа в отсек. Новоприбывший смотрел на них, и гвардейцы торопливо вскочили на ноги.
— Вольно, — произнес Гаунт, вступая в пятно света от костерка. — Я просто прогуливаюсь, проходил мимо и услышал голоса.
— Ларкин расшумелся, сэр, — объяснил Роун. — Приношу извинения.
— Садитесь, — сказал комиссар, — не нужно стоять в моем присутствии.
— Я не буянил, сэр, — заявил снайпер, занимая прежнее место. — Просто мы тут делимся историями, а командир не хочет рассказывать свою.
— Истории? — переспросил Гаунт.
— Страшилки у огонька, — объяснил Ларкин. — Ужастики, чтобы согреться в такую холодную ночь, как эта.
— Понятно.
— Я рассказал историю, — похвастался Бростин.
— Правда? — спросил комиссар.
— Про козу, — кивнул огнемётчик. — Хотите послушать?
— Сэр, лучше не надо, — предупредил Роун.
— Нам нужны новые байки, — заявил Ларкин. — У вас найдутся подходящие, сэр?
Гаунт задумался.
— Боюсь, ничего такого.
— Жаль, — сказал снайпер. — Должны же быть истории, Свячельник ведь сейчас. Мы всегда рассказываем байки ночью в Свячельник.
— Свячельник? — переспросил Гаунт. Комиссар не сразу сообразил, в чем дело, и почувствовал себя немного лишним среди танитцев.