Зачарованные тайной
Шрифт:
Вишну, Шива и Кали [74] * порой являлись в зримом обличье, но чаще всего в избранных местах верующие ощущали, как божества приближаются к ним, наполняя их души чувством неизъяснимой цельности.
Застав меня однажды за чтением «Упанишад» в библиотеке моего индийского друга из Калькутты, господин Банерджи решил довериться мне и поведать о своих духовных поисках и разочарованиях.
— Ах! Вы читаете, простите за беспокойство, — сказал он. — Мой друг Гоше разрешил мне приходить в его отсутствие и брать книги.
74
Кали (др.-инд., букв. — «черная») — в индуистской мифологии одна из ипостасей Деви или Дурги, олицетворение грозного разрушительного аспекта божественной энергии Шивы (шакти).
Затем с присущей большинству жителей Азии бестактностью он наклонился и заглянул через мое плечо, чтобы узнать, что я читаю.
— «Чхандогья
— Да, мне приходилось там бывать, и через несколько недель я снова туда поеду, — ответила я.
— Что вы там ищете? — поинтересовался мой собеседник.
— Ничего, Вероятно, лес и Гималаи разговаривают, когда им будет угодно и с кем им угодно. Как это произошло с Сатьякамой [75] , когда тот пас стадо своего учителя.
75
В то время как Сатьякама пас в лесу стадо своего духовного наставника, к нему подошел бык. «Послушай, Сатьякама», — сказал он и принялся разъяснять пастуху азы учения о бесконечности Сущего и способе обретения бессмертия. А перед уходом сообщил: «Завтра огонь расскажет тебе больше». Вечером Сатьякама собрал стадо, развел костер, сел возле него, и огонь заговорил с ним, пообещав напоследок: «Завтра солнце расскажет тебе больше». В последующие два дня солнце и ветер занимались обучением Сатьякамы, рассказывая ему о природе Сущего в себе. Когда Сатьякама вернулся к учителю, тот спросил его: «Кто же учил тебя, сын мой?» И Сатьякама ответил: «Не люди» («Упанишады», IV, 5 и др.).
— Наверное, так оно и было, — заявил Банерджи, — но большинство проходит через лес и Гималаи, преследуя другую мечту. Эти люди не слышат голосов высоких деревьев и горных рек, а если и слышат, то не останавливаются, чтобы к ним прислушаться и обдумать их слова; они проходят мимо в поисках чего-то другого, менее великого и более понятного их убогому разуму.
Погрузившись в воспоминания, Банерджи словно позабыл о моем присутствии. Неожиданно он решительно произнес:
— Я был в Бадринате [76] и хочу рассказать о своем путешествии, это может вам пригодиться. Мне показалось, что следует идти по дороге, которая начинается в Хардваре и поднимается в горы вверх по течению Ганга. Там же, в Хардваре, Ганг, струящийся вниз с Гималаев, достигает индийской равнины. Гангадвара, «ворота Ганга» — святое место. Купание в водоеме, образованном речными водами, вытекающими из глубокого ущелья, очищает от всех совершенных в жизни грехов и грязи, которой человек мог себя запятнать. Я не упустил случая там искупаться. Кроме того, я посетил храм Майи Деви, Великой Матери Вселенной, созидательницы мира, в котором мы живем: мира иллюзий, скрывающих от нас Брахмана [77] , как говорят наши пандиты, знатоки Веданты. Я же не чувствую себя способным постичь эту глубокую Мудрость. Я поклоняюсь Кришне с Рамой и жажду лишь блаженства припасть к их ногам... Вы улыбаетесь, читательница «Упанишад». Бхактии [78] кажутся вам слабоумными.
76
Бадринат — место, расположенное на высоте 3000 м в Гималаях, где находится храм, посвященный Вишну, именуемому Бадри. Сотни тысяч паломников приходят сюда каждое лето. Кледниках, возвышающихся над Бадринатом (на высоте около 7000 м), берет начало Ганг.
77
Брахман (санскр.) — «сущий в себе» (а не личностный) Бог.
78
Бхактии — люди, посвятившие себя бхакти (санскр.), поклонению богам и любви к ним.
Но я не улыбалась. Трудно оставаться невозмутимой перед загадкой Сущего. Большинство людей на это неспособны; устрашенные тайной окружающего мира и собственного «я», они, словно испуганные дети, стремятся лишь к одному: найти защиту в собственных вымыслах и утолить духовный голод страстными порывами благочестия. Конечно, они вызывают жалость, но смеяться над ними было бы неправильно.
Я заверила господина Банерджи, что вполне понимаю его чувства и считаю их достойными уважения. После этого индус продолжил свой рассказ.
— Я взял напрокат два эка [79] для себя и слуги, чтобы ехать с удобствами до конца проезжей дороги, а затем нас должны были нести в данди [80] . В первые дни пути окружающая обстановка ничем не отличалась от привычных мне индийских пейзажей. Среди встречных путников виднелись группы людей, чей облик свидетельствовал о том, что они влачат жалкое существование. Множество нищих также направлялись к Бадринату; все они пользовались статусом паломников, во весь голос клянча милостыню у странников или жителей деревень, через
79
Очень легкие двухколесные экипажи для одного пассажира, не считая кучера.
80
Разновидность портшеза, используемая, главным образом, в горах.
Затем дорога стала виться по холмам и углубилась в лес; окружающая атмосфера изменилась. Нельзя было не почувствовать психического воздействия неких тайных сил, чье-то незримое, но ощутимое присутствие. «Ом», — распевали высокие деревья, повторяя священный слог один за другим; «ом», — ревели горные реки и водопады. Утром, едва проснувшись, птицы принимались щебетать «ом». Они твердили это и на закате, и со всех сторон слышались отголоски этого божественного слога, открывающего врата бессмертия [81] .
81
См. «Шандогия Упанишад», 1, 4.
Пожалуй, следовало там и остановиться, как некогда сделали риши Нара-Мараяна и сам Кришна. Зачем было идти дальше?..
Но странники продолжали восхождение, хотя многие из них так обессилели, что уже едва волочили ноги. Владельцы лавок в деревушках, расположенных на дороге к святым местам, нещадно пользовались бедственным положением путников, нуждавшихся в пропитании. Те, кто сберег немного денег, оставляли их в руках этих безжалостных торгашей. Однако алчность лавочников можно было понять. Трудно месяцами жить в этих пустынных местах с суровым климатом, если вами не движет религиозное чувство. Кроме того, затраты на перевозку товаров, бесспорно, велики. Да, страсть торговцев к наживе простительна, хотя было неприятно, что этот торг велся на пути верующих к Богу, страстная любовь к которому переполняла их души. Но это были еще цветочки. В то время как нищие клянчили, чаще всего впустую, еду у лавочников или странников со съестными припасами, небольшие ватаги голых, перепачканных сажей людей, некоторые из которых были вооружены вилами, не только бросались на лотки и уносили часть лежавших на них товаров, но и врывались в дома и избивали хозяев, если те, по их мнению, не слишком спешили отдавать им продукты и деньги.
Так, когда я добрался до одной деревни, где бесчинствовали грабители, выяснилось, что они почти полностью опустошили ее. Завидев меня, человек десять бродяг бросились в мою сторону, громко требуя подаяния, Я вовремя заметил оборванцев и, хорошо представляя, чего от них следует ждать, достал из кобуры револьвер и направил на них. В бытность мою чиновником я имел право носить оружие (это право у меня до сих пор не отняли). Вид оружия устрашил нападавших; они разбежались, осыпая меня ругательствами и проклятиями; с наступлением темноты они поспешили прочь, словно стадо обезьян после набега на поле или фруктовый сад.
Эти злодеи — наги [82] *, принадлежащие к очень древней секте, члены которой выдают себя за аскетов и живут без одежды. Они испокон веков наводняли места паломничеств под различными именами: капалики, бхайраги и так далее. Прославленный Шанкара едва не стал их жертвой.
Все это очень печально, но всевозможные опасности, подстерегающие на пути, отнюдь не пугают многочисленных странников, поднимающихся каждый год к Бадринату.
Банерджи умолк и задумался. О чем он размышлял? Мне хотелось услышать продолжение долгого рассказа, но я не осмеливалась прервать его раздумья. Однако, поскольку молчание затянулось, я осторожно спросила:
82
Наги — 1) в индуистской мифологии полубожественные существа со змеиным туловищем и одной или несколькими человеческими головами, живущие в подземном мире и стерегущие несметные сокровища земли; 2) исторические племена, обитавшие на северо-западе Индии до прихода туда ариев. Вероятно, изначально наги были племенами монголоидной расы, тотемом которых являлась змея (кобра) и, таким образом, мифологическая интерпретация покоилась на исторической основе.
— Вы продолжили свой путь? Вы дошли до Бадрината?
— Это было самое страшное, — сердито откликнулся Банерджи. — Монастырь Джоши, основанный более тысячи лет тому назад Шанкарой, почти полностью разрушился; в нем не осталось ни одного санъясина. Храм... ах да, храм... Как только я там оказался, посланец управляющего пришел узнать, какую сумму я собираюсь пожертвовать. Деньги, которые я отдал, очевидно, его удовлетворили, ибо он стал вести себя любезно и сообщил, что из особой милости мне будет дозволено лицезреть вблизи статую Бога. Но тут настал момент, когда божеству преподносят угощение. Только дежурные священники могут оставаться в это время в святилищах. Один из них принес мне прасад [83] (часть продуктов, выставленных перед изображением Бога). Эти кушанья из риса с всевозможными приправами были отменного качества.
83
Прасад (санскр.) означает «милость». Так называются кушанья, которые преподносят статуям богов, а затем раздают верующим.