Зачарованный край
Шрифт:
Когда все собрались, и группа уже собиралась выдвигаться из Лягушатника в поход к мёртвому городу, один из новичков услышал название «чёрные серафимы». По-видимому, он уже слышал это словосочетание раньше, и не в очень приятном контексте. И выразил недоумение, почему его сразу не предупредили, что собрание организовано «серафимами».
Повисла неловкая пауза. Ворон, который наблюдал за ситуацией, вмешался и доверительным тоном поведал новичку, что, оказывается, Азазеля, лидера их группировки, несправедливо критикуют, и что другие авантюристы могли бы отговорить «гостя» от участия
Поэтому тот, кто приглашал этого авантюриста на сход, просто хотел дать шанс человеку сохранить непредубеждённость восприятия и самостоятельно решить, что к чему. Такого объяснения оказалось вполне достаточно, чтобы развеять сомнения. Ситуация благополучно разрешилась. Мурена показал Ворону большой палец, что означало высшую степень похвалы. Группа выдвинулась в поход…
Часть третья. Братство Чёрных Серафимов. Глава 23. Адепт
После прибытия на базу всё шло по привычному сценарию. Как обычно, состоялось «знакомство» новичков с остальными членами отряда. Не посетить собрание Ворон мог только по двум причинам: либо он умер, либо по индивидуальному поручению своего капитана находился в другой части Зоны. Второе случалось крайне редко.
Поэтому приходилось стоять и в сотый раз выслушивать надоевшую историю Мурены, которую Ворон уже выучил во всех мелочах, и делать вид, что ему интересно. Вслед за капитаном по очереди выступали новички. Когда Ворон сам только-только пришёл в секту, оказался на своём первом «знакомстве» и слушал «исповеди» других таких же, как он, неофитов, каждая история казалось ему в чём-то уникальной и не похожей на остальные. Но чем дальше, тем сильнее он замечал, что большинство рассказов были однотипными. Отдельные подробности могли не совпадать, но суть часто оказывалась схожей.
Один, например, насмотрелся в детстве киношек про авантюристов и мечтал наяву попасть в Зону (таких называли «повёрнутыми»). Второй бежал сюда из-за Периметра от проблем с законом. Третий просто был социопатом и не мог уживаться в нормальном обществе.
Четвёртый отслужил в армии, на высшее образование мозгов или денег не хватило, а идти работать дворником или грузчиком за нищенскую зарплату не хотелось, вот он и подался в Зону в надежде срубить бабла. Мурена, конечно же, обещал ему золотые горы.
Пока Ярый слушал эти откровения, изображая живой интерес, он параллельно прокручивал в голове разговор, который состоялся недавно на пути к мёртвому городу с одним «серафимом». Группа остановилась на привал, и все занимались чем-то своим: кто-то собирал дрова для костра, кто-то устанавливал датчики по периметру лагеря, кто-то копался в своих гаджетах. Вербовщик по прозвищу Калибан улучил момент, когда его никто не слышал, кроме Ворона, и как бы разговаривая сам с собой, произнёс:
– Иногда я думаю, а не послать ли всё на хер.
Ворон притворился, что не заметил этой реплики. Но так просто отделаться не получилось. «Брат» повернулся к нему, придвинулся поближе и стал тихо говорить:
– А вот ты, Ворон, очень крутой бродяга, ты никогда не задумывался… ну, я имею в виду… может, это бред, конечно… Но может быть, Азазель ошибается, и на самом деле
– Хочешь совет? Меньше думаешь – крепче спишь. Иногда нужно просто «выключить голову», – сказал Ворон, стараясь выглядеть как можно более невозмутимо, но его голос прозвучал не совсем уверенно.
Втайне он хотел посоветовать «брату» уносить ноги как можно дальше отсюда, но не был уверен, что это не проверка от руководства секты. А вдруг Калибан специально его провоцирует? Так что приходилось лгать и притворяться. Хотя порой у Ворона возникало ощущение, что до такой степени притворяться – почти то же самое, что быть.
– Ты думаешь? – с сомнением спросил «серафим».
– Конечно! Главное – всегда слушай своё сердце, – резюмировал Ворон. – Если сердце говорит тебе, что нужно остаться здесь, рядом со своими братьями, значит, так тому и быть.
– Да, брат, ты прав. Забудь всё, что я тут наговорил… И прости, что я тебя загрузил.
– Ничего страшного, брат. Если захочешь ещё чем-то со мной поделиться – я всегда буду рад тебя выслушать.
Сейчас, уже на базе, Ворон стоял и раздумывал, рассказывать ли Мурене об этом разговоре. Возможно, проверка как раз и заключалась в том, что ему требовалось доложить капитану о происшествии. Но в то же время существовала мизерная доля вероятности, что «серафим» искренне поделился с ним сомнениями, а не действовал по заданию руководства. В таком случае, если Ворон настучит на Калибана, получится, что он выдаст нелюдям своего. С другой стороны, если он не доложит, а потом окажется, что это была проверка, то все долгосрочные усилия Ворона пойдут насмарку. Поэтому авантюрист сомневался. На раздумья у него оставалось максимум день-два, не больше.
С самого начала своего пребывания в «Братстве» Ворон вёл себя определённым образом. Если, например, происходил какой-то конфликт между рядовым членом секты и старшим по званию, Ворон всегда либо активными действиями становился на сторону «начальства», либо выказывал одобрение молчаливым согласием. Это было гадко, но необходимо, чтобы втереться в доверие.
Главное правило, которое Ворон усвоил – его позиция всегда должна совпадать с позицией руководства. Если завтра наверху скажут, что Земля квадратная, Ворон должен будет на голубом глазу уверять всех, что это правда. Он, дескать, тоже всю жизнь обманывался, что Земля круглая, а потом в одночасье прозрел. Но если послезавтра капитан передумает и объявит, что Земля всё-таки круглая, Ворон должен снова на 180 градусов изменить свою позицию, и утверждать, что и он всегда думал так же.
Как-то раз Мурена, Ворон и ещё двое из «свиты» капитана отправились в рейд за реликвиями в лес. Наставник сегодня, похоже, был в лирическом настроении, и, вместо привычной матерщины, глядя на деревья, стал говорить, что это на самом деле никакие не деревья, а сущности, похожие на дым, что они колышатся, и он может с ними взаимодействовать, общаться. Один из «серафимов» слушал капитана с серьёзной миной, явно принимая всё за чистую монету, но на лице другого, который ещё не так долго пробыл в секте, мелькнула тень сомнения.