Зачарованный мир
Шрифт:
– Учитель быстро вправит ему мозги, – меланхолично согласился Верховный Джадугяр. – В схватках такого рода Аламазану нет равных.
Внезапно призрачное мерцание колдовских сил потускнело, будто погашенное волнами Тьмы. Потухло даже пламя аташкяха. Даже здесь, за пять тысяч шагов от места схватки, оба волшебника ощутили острую пронзительную боль и поняли, что их друг и наставник потерпел поражение, причем жизнь старика повисла на ненадежном волоске превратной судьбы. В последний раз блеснул зеленоватый джаман Аламазана, и возле Драконьих Ворот восторжествовала темная сила.
– Быстрее туда! –
Призрачные прислужники заметались, да и сам хозяин дома пребывал в растерянности – схватил и тут же бросил свой магический жезл, стал натягивать дрожащими руками заговоренный панцирь, который неведомо когда выклянчил у какого-то обитателя потустороннего мира. Дом едва не шатался от бестолковой беготни и тревожных воплей. Наконец взмыленный оборотень доложил, что экипаж готов. Схватив вожжи, Сумукдиар хлестнул кнутом над конскими спинами. Безумная скачка по безлюдным улицам ночного города продолжалась недолго, и волшебники за это время не проронили ни слова. – все их мысли были заняты раздумьями о судьбе Аламазана.
Вот и аташкях.
Огонь в каменной чаше едва тлел, словно исчерпал последние крохи прежней силы, но с появлением волшебников языки пламени стали постепенно удлиняться. Скрюченное тело старого мага лежало во дворе храма, из груди Аламазана торчала рукоять кинжала, украшенная знакомой гирканцу резьбой – чудовищные гады, сплетенные в непотребных позах. Применять такое страшное оружие способны были только очень сильные колдуны.
– Кто мог убить его? – прошептал потрясенный Салгонадад. – Учитель был сильнейшим из джадугяров Востока, даже самые изощренные колдуны Магриба не решались соперничать с ним.
– В магическом искусстве и мощи говве-а-джаду он не знал равных, – согласился Сумук. – Но враг мог одолеть его коварством. Они договорились помериться лишь собственным волшебством, без магических предметов, а этот негодяй ударил заколдованным клинком. У меня собралась целая коллекция таких кинжалов. Похожим оружием дважды пытались убить меня.
Он положил рядом все три кинжала – извлеченный из раны Аламазана, отобранный у Абуфалоса и тот, которым оборотни вооружили дедеркинского убийцу. Потом достал из сумки стрелу, привезенную из Джангышлака. Верховный Джадугяр буквально впился взглядом в омерзительные узоры на клинках и произнес нетвердым голосом, взявшись рукой за горло:
– У меня дома валяется родной брат этих кинжалов. Его отобрали у Садуллы, которого ты допрашивал в мухабарате.
– Меня больше волнует стрела. Это Магриб?
– Да. Оружие принадлежало злобному мисирскому богу смерти Сету, повелителю заморских пустынных стран. Именно такой стрелой Сет поразил Озириса, чтобы овладеть его женой, потаскухой Изидой…
– Погоди, – недоуменно перебил его Сумук. – Изида вроде бы украсила рогами мужа при участии Иблиса, вот и Хызра она от…
– С кем она только не изменяла бедняге Озирису, – буркнул старик. – В молодости даже я имел удовольствие насладиться прелестями этой твари… – Он вздохнул и угрюмо посмотрел на убитого учителя. – По-моему, это сделал Хызр.
– Можно проверить…
Сказав это, Сумук твердо выдержал мрачный взгляд Салгонадада. Оба прекрасно понимали, о чем идет речь. Умирает тело, но не дух. Хварно, сверхъестественный концентрат волшебных сил, продолжает пульсировать, медленно растворяясь во вселенских субстанциях. Ала мазан умер не своей смертью, следовательно, его жизненная сила не иссякла, и можно было попытаться в последний раз поговорить со старым джадугяром.
Два волшебника бережно перенесли тело поближе к каменной чаше аташкяха, и слабое пламя внезапно выросло огромным огненным столбом. Салгонадад и Сумукдиар принялись нараспев произносить заклинания, призывая демонов Верхнего Мира явиться за душой убитого. Сквозь тающий зной летнего вечера обрисовались силуэты потусторонних отродий, готовых унести в Царство Вечности хварно учителя, которое тоже стало видимым – словно полупрозрачный тусклый портрет Аламазана.
– Учитель, мы просим ответить: кто убил тебя? – в один голос взмолились оба джадугяра.
Призрак поднял руку, прощаясь, и демоны плавно увлекли его ввысь, к ярким звездам бездонного неба. И откуда-то сверху прозвучал слабеющий, но различимый голос:
– Это был Хызр… Гара Пейгамбар и прочая нечисть служат ему… Остерегайтесь – они хотят потревожить Живого… Спасение – в Демиурге.
Голос затих. В безмолвном недоумении живые стояли возле мертвеца. Потревожить Живого… О чем пытался предостеречь их Ала мазан?
Наконец гирканец, тяжело вздохнув, сказал:
– Надо вернуться в город и организовать погребение учителя.
Уже дома Верховный Джадугяр, угрюмый сверх всякой меры, предупредил Сумука:
– Следующими жертвами Хызра будем мы с тобой…
– Рад буду помериться силами с этой тварью!
– Не смей перебивать! – Старик почти кричал. – Немедленно отправляйся за Молниями Зевса. Будь готов к любым неожиданностям – надень все свои волшебные причиндалы… – Он задохнулся и одним залпом опорожнил кубок шербета, искоса поглядел на агабека, потом продолжил: – И помни, что в твоем щите Ареса скрыто Чудовищное колдовство… Кстати, щит никогда не принадлежал богу войны – слишком уж он роскошен для этого солдафона.
– Откуда вы знаете о щите? – забеспокоился Сумук.
– Неважно… К тому же известно мне совсем немного. И все же обращайся с ним поосторожнее. Я видел этот щит лет за двести до твоего рождения, когда был сильнее и храбрее, нежели сегодня. Но и тогда я не решился взять его, ибо почувствовал, что под верхним слоем брони таится нечто непостижимое, чего я смертельно испугался. Могу лишь догадываться, что ты хранишь в своей кладовой средство, предназначенное не столько для защиты, сколько – для нападения.
– Как вас понимать? – растерянно спросил Агарей.
Выдавив из себя жалобную улыбку, Салгонадад признался, что он и сам не понимает, причем это непонимание тревожит его даже сильнее, чем коварные замыслы всех магрибцев, вместе взятых.
Глава 9
АТАМАН КРАСНОЗНАМЕННЫХ
Разбудившая его Удака в полупрозрачных шароварах выглядела исключительно соблазнительной и вдобавок казалась такой свеженькой, словно не было бурно проведенной ночи. Убедившись, что ее возлюбленный пытается продрать глаза, красавица бодро потребовала, толкая Су-мука в бок: