Зачем Сталину была нужна власть?
Шрифт:
Около получаса поговорили, довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, что за начальник штаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует. Была полная беспомощность в штабе. Раз нет связи, штаб бессилен руководить.
Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек разрыдался как баба и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним. Мы все были в удрученном состоянии. Минут через 5-10 Молотов привел внешне спокойного Жукова, но глаза у него
Обратите внимание, взрыв состоялся лишь после того, как Сталин полчаса терпеливо выслушивал жуковские "не знаем... не имеем сведений... данные отсутствуют...".
Взорвался... Речь идёт о темпераменте кавказского человека, между прочим.
Однако в обычной обстановке этот кавказский человек постоянно демонстрирует абсолютное владение собой.
Даже в тяжелейших обстоятельствах.
Вот каким видел Сталина в иные тяжелые моменты А.С. Яковлев.
"...Во время войны я заметил в Сталине такую особенность: если дела на фронте хороши - он сердит, требователен и суров; когда неприятности - он шутит, смеется, становится покладистым. В первые месяцы войны мы находились под впечатлением неудач, наши войска отступали, всем было очень тяжело. Сталин никогда не показывал вида, что и ему тяжело. Я никогда не замечал у него растерянности, наоборот, казалось, что настроение у него бодрое, отношение к людям терпимое. Он понимал, видимо, что в такие моменты людей нужно поддержать, подбодрить...".
Однако в июне-июле 1941 года обстановка была настолько накалена, что острые сцены в общении с военными и специалистами не могли не возникать.
Но обратите внимание на эти самые полчаса...
Или ещё один характерный эпизод.
Снова из воспоминаний Грабина.
Но сначала - несколько слов предыстории.
Завод, где главным конструктором работал Грабин, судя по всему, был не из самых мощных. Во всяком случае, намного слабее, чем тот же Кировский, с которым он то и дело конкурировал в разработке новых артиллерийских конструкций.
Поэтому, когда с началом войны была получена задача резко увеличить производство пушек, особенно дивизионных, сделать это казалось невозможно без получения дополнительного оборудования, станков (чаще всего импортных) и рабочей силы. Ничего этого никто им, естественно, дать тогда не мог. Но пушки этот самый "никто" потребовал, и сразу в большом количестве.
Впрочем, и без такого рода требований, необходимость этого шага понимал, конечно же, любой человек, желавший помочь стране и армии.
Грабин нашёл тогда фантастический выход из положения. К тому моменту у его КБ была готова к производству новая дивизионная пушка ЗИС-3, по всем параметрам лучшая прежней, его же конструкции, Ф-22 УСВ. Но самое главное, стоимость и трудозатраты на её изготовление были в три раза меньше, чем УСВ. Плюс к этому, в новой конструкции использовалось большое количество деталей УСВ, поэтому выпуск ЗИС-3 не требовал ломки технологии.
Единственный недостаток - пушка не была официально принята на вооружение РККА. Более того, она не проходила государственных испытаний - только заводские. И ещё более того - о ней вообще мало кто тогда знал, поскольку разработка эта была инициативой
Возник своего рода парадокс.
Выполнить приказ на увеличении продукции на старой артсистеме было невозможно. Выполнить его можно было только, наладив выпуск ЗИС-3. На приём которой не было ни времени, ни желания военных чиновников.
Подробности передавать не буду - читайте воспоминания и всё узнаете там.
Скажу одно. Авантюра это была галимая. Поскольку ясно, чем это грозило лично Грабину и Еляну, директору завода. Но одновременно это был несомненный государственный подход.
Пушка, нигде и никем не принятая на вооружение, пошла в войска.
Военная приёмка сначала, естественно, не хотела принимать, потом смирилась. Тогда ведь пушки из музеев в войска забирали, а здесь сразу столько первоклассных орудий.
В войсках ЗИС-3 сразу зарекомендовала себя с наилучшей стороны. Но до поры так и воевала контрабандой. Официально в любом справочнике вы прочтёте, что ЗИС-3 - это орудие образца 1942 года. Только это дата официального её приёма на вооружение. На самом же деле ещё в 1941 году в войска было поставлено свыше тысячи таких пушек.
Далее, в процессе выпуска велись одновременно постоянные работы по улучшению орудия как по качеству, так и по трудоёмкости изготовления, что позволяло всё время увеличивать количество выпускаемой продукции.
Одновременно на заводе велись масштабные работы по коренной реорганизации технологии и производства, что тоже сразу же дало свои плоды и должно было дать плоды ещё большие в самой ближайшей перспективе. Собственно, эта реорганизация технологии и производства и заключает в себе самое главное из того, что совершил тогда Грабин.
Он не только создал исключительно удачную пушку, не только сделал её предельно простой в производстве (относительно, конечно). Но он пошёл ещё и намного дальше. Он спроектировал и воплотил в жизнь наиболее рациональную организацию производства не только её, но и других своих артистем, производимых заводом.
Итак, слушаем.
"...Работа спорилась. Ничто не предвещало грозы, которая уже собиралась над нами.
В декабре 1941 года на завод приезжал Ворошилов. Целый день мы с ним ходили по цехам, не успели даже пообедать. Клименту Ефремовичу очень нравилось все, что он видел.
- Это вы здорово сделали, молодцы!
– похваливал он. А 4 января меня вызвали на заседание ГКО. Вот и представился долгожданный случай, когда можно будет доложить И. В. Сталину о пушке ЗИС-3, а возможно, и показать ее, подумал я. Нужно разрешение наркома Д. Ф. Устинова. Дмитрий Федорович незадолго до того был на заводе и ознакомился с состоянием производства. Он видел, что завод не только выполнит обещанное на декабрь пятикратное увеличение выпуска пушек, но и перевыполнит. К тому же в сборочном цехе он наблюдал за сборкой ЗИС-3. Завод попросил наркома разрешить доставить пушки в Москву, и он незамедлительно разрешил. Ворошилов на заседании ГКО не присутствовал. Заседание Государственного Комитета Обороны сразу превратилось в резкий диалог между Сталиным и мною. Вся наша работа подверглась очень острой и несправедливой критике, а меня Сталин обвинил в том, что я оставлю страну без пушек. Я отстаивал позиции нашего коллектива до последнего.