Зачет по выживанию
Шрифт:
– Подойдем? – спросил Семка отчего-то охрипнувшим голосом.
– Подойдем, – кивнула Настя. – Очень осторожно.
По пути им пришлось обойти вырытый кем-то довольно большим подземный ход и добить одну поверженную, но все еще трепыхающуюся тварь с изорванными в лоскутья перепонками.
Дошли до места, где трава была смята, а земля истерзана когтями. Но сразу ничего не увидели.
– Да где же он? – спросил Семка.
– Не он, а она.
– Ты откуда…
– Знаю.
– Не вижу. Теперь вижу.
Зверь лежал на боку, и окраска его шкуры сливалась с фоном. А тут он начал светлеть, а затем и просто белеть, пока не сделался белым как снег. Получилось на сугроб похоже. Сугроб, окропленный во многих местах кровью.
Белый зверь поднял голову, посмотрел на них так, что у Семена слезы на глаза навернулись, потому что читалась во взгляде смертная тоска. Он проглотил подступивший к горлу комок.
– Кхм. На медведя похож.
– На медведицу.
– Или на огромную собаку. Зовет, кажется?
– Зовет.
– Не подходи, Настя, вдруг…
– Я не могу не подойти. Я пообещала.
Настя шагнула вперед, Семен на негнущихся ногах зашагал рядом. Подошли прямо к голове, Настя в полушаге от пасти остановилась. Зверь вновь глянул на них и вновь от этого почти человеческого взгляда Семену захотелось плакать. Голова бессильно упала, но передняя лапа зашевелилась, медведица провела ею по своему животу.
У Семена не хватило духу спросить, с кем и о чем она говорит. А медведица, уже не поднимая головы, приоткрыла глаз, и из него скатилась слеза. По ее большому телу прокатилась дрожь, она вытянулась и замерла. Семка решил, что это уже все, что зверь, который позвал их на помощь, несмотря на эту помощь, погиб. Но тут лапа, прижатая к животу, шевельнулась.
– Она еще жива, – удивился вслух Семка.
– Хорошо, – непонятно произнесла Настя. – Я обещаю.
– Не она, а он, – опять как-то невпопад и непонятно ответила Настя. – А она умерла.
Настя присела возле живота медведицы и отодвинула ее лапу. Почти сразу из складки на животе на свет появилась мордочка крохотного белого щенка. Или все же медвежонка? Щенок-медвежонок замер и стал смотреть Насте прямо в глаза. Они очень долго играли в эти непонятные Семке гляделки, но наконец эта страшноватая игра закончилась. Медвежонок окончательно выбрался из сумки, где, видимо, жил и не тужил до последнего часа и заскулил, словно заплакал. Настя взяла его на руки и поднялась.
– Ого, какой крупненький, – просипел еле сдерживающий слезы Семен. – Пока у тебя на руках не оказался, вроде совсем малышом выглядел.
По щекам Насти текли слезы, а руки были заняты, и утереть их не получалось.
– Спасибо, – сказала Настя.
– Не за что, – буркнул не слишком вежливо Семка. – И что мы станем делать с этим сыном полка?
– Воспитывать. Пошли в стойбище.
– Подожди. Не знаю почему, но я не могу его… ее, то есть просто так оставить. Нужно похоронить.
– Как?
– Тут вода близко. Подземный пласт.
Настя понимающе кивнула, а Семен Кольцов заставил подземную воду вырваться наружу и размыть прямо под боком медведицы глубокую яму. Она сама в нее завалилась, сверху мигом нанесло толстый слой глины, смешавшейся с почвой. Семен заставил подземную воду вернуться на место, немного подсушил глину и молча развернулся к могиле спиной.
– Пошли, Настена Никитична. Вашего приемного медведя не позволите понести, сударыня?
– Вам, ваше благородие, завсегда доверю самое дорогое.
Семка подхватил медвежонка на руки и увидел, как его мех, бывший белым, пока он сидел на животе своей матери, ставший рыжим на фоне курточки Насти, стал зеленеть на фоне его зеленой в темную клетку рубашки. Даже клеточки обозначились.
Медвежонок оказался очень тяжелым, но он донес его до места их временной стоянки и уложил на свою циновку.
– Вот, – ответил он на немые вопросы Войцека и Алены, – усыновили сиротинушку. Будем воспитывать.
Объясняться оказалось очень непросто. Семка сумел лишь рассказать, как они разгромили военно-воздушные силы противника. А Настя сама на себя не была похожа, несколько раз повторила, что пообещала спасти ребенка, раз не сумела спасти мать. Семен толком ее не понял, а Войцек вообще ничего не понял. Только Алена кивала понимающе.
16
В течение этого и следующего за ним дня они собрали с ягодной поляны весь выросший на ней урожай. К вечеру второго дня окончательно пришел в себя Войцек. Он все еще кашлял, но выглядел вполне бодро. Настала пора трогаться в обратную дорогу.
Медвежонок проспал весь первый день, лишь вечером съел целый орех и несколько корешков, выкопанных для него Аленой.
– А ему можно? – забеспокоился Войцек.
– Ты его зубы видел?
– Видел.
– Судя по зубам, он всеядный, как и настоящие медведи. Мясо или рыбу я ему пока давать побоялась, потому что они хорошо просоленные. А вот корни съедобные, орехи там, всякую другую растительную пищу пусть ест. Что не понравится, сам выплюнет.