Зачетный профессор
Шрифт:
– Нет, что ты, я сама ещё та карьеристка! Я же пишу докторскую… я не лишена амбиций. – не стала скрывать Нора. Избавленная от кокетства годами кропотливого умственного труда, она обладала в своём постбальзаковском возрасте той особенностью вести беседу, когда правда и честные заявления притягивают больше, чем полутаинственность, флер загадочности и увиливание от прямых ответов.
– Докторскую? – Шивон чуть не присвистнул. Да там совсем всё глухо! Ей ещё не хватало докторской, и тогда точно пиши - пропало. Искусственный разум и самая модернизированная операционка и то не выдержат баталии на любовном фронте с этим Эйнштейном в юбке. Нет, узких, немножечко
– Ты будешь смеяться, - предупредила Нора, столкнувшаяся уже не раз в своих кругах с реакционностью на её горделивую замашку недопонятой Немезиды.
– Только если по-доброму или от несмышлености, - пообещал Шивон. Женщина прочистила горло и произнесла на память, будто прочла с почетной грамоты на площади:
– Патриархальная система нравственности в условиях деморализованного общества, - как и подозревал, молодой человек ничего не понял, смутно уловив очертания слов и ещё смутнее – их значение.
– Хм… - подал он знак, что здесь. Засмеялась вместо него Нора.
– На самом деле там всё просто, только в силу нужды – всё-таки наука и докторская – заковыристыми терминами.
– Так и, если совсем просто, о чем речь?
– Совсем просто? – женщина выправила осанку, хотя на неё не смотрел никто, кроме методистки за соседним столом, да и та поглядывала изредка. Как же она любила щеголять тем, в чем была по-настоящему спецом! – Я пишу о том, что при моральном упадке, после прошедшей, как песчаная буря, сексуальной революции, эмансипации и отмены грамотной цензуры, одним из уничтожающих нравственность факторов является доминирование патриархальной системы при её несовершенстве.
– Ты выступаешь за равноправие? – попытался понять Шивон.
– Не совсем, даже скорее против. – Нора отпила чай, фокусируясь на проблематике вопроса. – Я ставлю акцент именно на несовершенстве системы, где нравственность мужчины отличается по своим законам от нравственности женской. Я хочу сказать… возьмём честь. Для девушек это всегда была невинность, а для мужчины – сексуальные подвиги. В итоге, когда феминизм выбил равные права, отношение мужчин к себе, как к тем, кому больше позволено, разрушающе действует на психологию женщин. Они хотят того же самого. В то время как, если бы мужчины требовали и от себя чистоты, то получили бы то же самое и от девушек. Но и тут есть другая сторона. Мужчины потеряли ценностные ориентиры к характеристикам при поиске партнерши. Они перестали быть силой, умом и мужеством, глядя на которые женщинам раньше невольно хотелось слушаться и соответствовать… - замечая, что её понесло, Нора остановилась. – Прости, это всё слишком путано и в моей работе на данный момент около ста двадцати страниц, а она лишь на середине. Вот так по телефону невозможно объяснить и пересказать.
– К тому же, тебе нужно отдыхать от этого всего, хотя бы в моей компании. – посоветовал Шивон. Под отдыхом с женщиной он всегда подразумевал: вино, кровать, секс. Но сейчас говорил Норе именно о том, что ей следовало бы потушить свою свечку, горящую пламенем всезнайства, и снизойти до более низменного, чтобы исходя из этого положения, на ярус пониже, перейти к вещам ещё низменнее. Учитывая нераскрытый пока до конца сексуальный потенциал Норы, для начала где-то так до минус второго-третьего этажа. Ах нет, она же только что болтала что-то о нравственности! Эта актуальная задача явно её тяготит. Тогда пока минус первый, как максимум.
– Да, отдыхать нужно, так что давай о приятном. – слицемерила Нора несильно. Её работа для неё и так была приятнейшей вещью, так что признать её менее увлекательной по сравнению с чем-то, она могла лишь в угоду собеседнику.
– А что для тебя приятное? – ухватился наивно за закинутую удочку Шивон.
– А разве это может быть что-то особенное? По-моему, большинству людей приятно одно и то же. У нас у всех одинаковые рецепторы и одинаковые органы чувств… А-а! – не то крикнула, не то простонала Нора так, будто испытала внезапный и короткий оргазм. Шивон округлил глаза, поозиравшись вокруг так, будто это он всадил кому-то и был застигнут за этим делом.
– Что случилось?!
– Прости, я случайно пролила кипяток из чашки себе на ногу, - запыхтела Нора, словно приняв невообразимую позу.
– Что ты делаешь?
– Оттираю пятно с брюк, что же ещё? – учащенное дыхание сопроводилось ещё одним тихим стоном. Печали над порчей одежды, надо полагать. Шивон задвигался в кресле. Эти странные звуки рисовали не деканат и офисную обстановку, а уютно-порочную затемненную спальню и влажную женщину, выходящую из душа. Перед глазами стояла даже не Нора, а относительно-абстрактный, как на картине Дали «Содомское самоудовлетворение невинной девы», образ эротического объекта. – А о чем ты подумал?
– Мне кажется, ты догадываешься, о чем. – Шивон встал и отошел в угол, где его не слышали бы координаторы, менеджеры и визажисты.
– О сексе? – заговорщически прошептала Нора. Ей тоже было не сподручно произносить такие слова.
– О нем самом. – правда сегодня так и текла, без преград, из молодого мужчины. Пока всё совпадало с планами. Минимум лжи, побольше откровений и откровенности.
– О, поверь, во время него я издаю совершенно другие звуки. – раздался голос Норы, прикрытый ладошкой и ею же направленный в микрофон мобильника, так что тональность была такая же, как у девчонки, доверяющей тайну подруге под одеялом. Шивон закусил губу.
– Вот как? И какие же?
– Но я же не могу продемонстрировать их сейчас! – горячо заверила Нора.
– Перезвонить ближе к ночи? – язык парня прошелся по губам.
– Я же говорила, что живу с родителями. Я не могу устроить дома концерт. – тембр женщины вибрировал, как струна плачущей скрипки. Ага, она определенно хочет этот концерт устроить! Шивон взбудоражено прикинул, как бы уже им обустроить это взаимное удовольствие. К черту джентльменство – она первая начинает!
– А не дома?..
– А какие есть предложения? Мы же и с ужином не разобрались…
– На неделе обязательно выгадаем удобный нам обоим вечер, хорошо?
– Непременно. – согласилась Нора. – Звони.
– А я заеду, - расхрабрился Шивон.
– А я даже выйду.
– А я буду ждать.
– А я не задержусь. – многообещающе, нетерпеливо и неприкрыто выдала Нора порцию страстного вожделения из закромов. Попрощавшись, Шивон полез в записную книжку, чтобы передвинуть какой-нибудь свободный вечер поближе, заодно набирая телефон одного роскошного гостиничного ресторана, чтобы забронировать столик.