Зачетный профессор
Шрифт:
– Разумеется, их следует отстранять от занимаемых должностей. Если они не справляются со своими обязанностями. Это всё ещё имеет какое-то отношение к основателю социологии?
– Нет, прошу меня извинить, продолжайте лекцию, пожалуйста. – внезапно, как и начал, прекратил полемизировать Кюхен, оставив ручку с высунутым стержнем и изящно выведя число в верхнем углу страницы. Посередине он успел написать «Тема: Введение».
Нора повертела мел между пальцами, от чего они окрасились белыми мельчайшими крошками. Почему так трудно стало перейти к дальнейшим занятиям? Почему энтузиазм, с которым каждый
Урок второй: Одна голова хорошо, а две ногам покоя не дают
Лекция не успела закончиться точь-в-точь по звонку и задержалась ровно на то время, что Нору отвлекли на затянувшийся вопрос. Можно было догадаться, что время своего познавательного рассказа она за годы скрупулезно вымерила от секунды до секунды. Возможно, и из-за этого ей не нравилось быть перебиваемой. Студенты потянулись на выход и, убедившись, что к ней никто не подходит для каких-либо уточнений, Нора воткнула наушники, убирая докладные листы обратно в портфель.
Кюхён выходил в числе последних, аккуратно сложив ручку, остро наточенный простой карандаш, тетрадь и учебник. Он заметил, как преподавательница включила плеер, и пренебрежительно улыбнулся, отвернувшись. Но в его голове не успело возникнуть ничего из разряда «молодящаяся бабенка», «несуразная старая дева» и тому подобного. Уровень его самовзрощенного цинизма достиг критической отметки, когда презрительный рефлекс срабатывает прежде мысли, а уровень занятости находился в стадии, когда некогда продолжать думать о том, где ты только что был, если уже собираешься дальше. И рассуждения его пересекли со скоростью света пространство между социологией и сценарием вечернего шоу.
Добравшись до здания агентства, Кюхен встретил коллег по ремеслу почти на пороге. Сохён, Канин и Шивон разговаривали о подробностях СМ-концерта, уточняя что-то и вспоминая то, что, по их мнению, было неправильно когда-либо сделано. Несмотря на юный возраст, Сохён держалась уверено, общаясь со старшими, и хотя возраст усугублялся их численным преобладанием, её не смущало даже это. За знание себе цены и закаленность Кюхён ценил подругу: она недалеко ушла от характера, родственного ему. И сейчас, когда он застал их за беседой, девушка продолжала открыто улыбаться и непринужденно себя вести. Кивнув троице, парень встал рядом. У него ещё было минут десять запасного времени, за счет того, что он быстро приехал из университета.
– В общем, как ни крути, тросы нельзя крепить по-другому, - отрезал Шивон, поминутно поворачиваясь то к друзьям, то к экрану айфона, где печатал кому-то послания. – Когда спускаешься на сцену, нужно думать не только об удобстве, но и безопасности. В конце концов, при должной подсветке и на записи их почти не видно.
– Но они на репетициях даже натирают, - посетовала Сохен.
– Сходи в армию, узнаешь, что такое «натирает»! – хмыкнул Канин, напоминая о том, что воспитание любого айдола должно быть не менее спартанским, чем у военных.
– Ой, ну начинается! – закатила она глаза. – Если я не призывная, думаешь, я не знаю, что такое сложности? Походи на шпильках полжизни!
Канин с Шивоном и Кюхеном переглянулись, вспомнив один из последних перфомансов, где они рядились в платья и танцевали вчетвером с Рёуком кавер на одну из женских групп. Они знали, что такое ходить на каблуках. Работа у них такая, в ней и похуже вещи узнаешь.
– Я лучше бы ещё раз в армию сходил. – не озвучивая вслух то, о чем и так все подумали, вздохнул Канин.
– Знаю я, как вы там служите большую часть времени. Высыпаетесь, в отличие от нас. – ехидно вздернула нос Сохен.
– Ну что ты можешь знать и откуда? – не сдался Канин. – Итык с Хичолем рассказали?
– Да что рассказывать, у нас в агентстве всё все обо всём знают. Даже о том, кто не продерживается дольше полутора минут. Если вы понимаете, о чем я.
– Я сейчас придушу её! – указал Канин на девушку Шивону с Кюхеном. Шивон оторвался от телефона и убрал его в карман черных брюк, обтягивающих его бедра.
– Зачем так грубо? Женщин надо успокаивать любовью и лаской. Вся их язвительность от их отсутствия.
– Хочешь попробовать? Я пас. – показал Канин язык Сохен, но та лишь скучающе вновь закатила глаза.
– Очень-то надо…
– Нет, в самом деле, Шивон, - наконец вторгся в разговор новоприбывший студент. – Современные девушки страдают вовсе не от этого. Они капризны и избалованны, и если их ещё задаривать любовью, то вовсе оборзеют.
– Он дело говорит. – кивнул Канин. Сохен шикнула на Кюхена.
– Да-да, или ты хочешь поспорить? – улыбнулся он ей с вызовом дьявола, показывающего контракт по продаже души. Девушка помотала головой, скрестив руки на груди. – Вы все так заелись вниманием и феминизмом, что напрашиваетесь на грубости и жестокости. Через которые и есть единственный путь к вашему сердцу.
– Нет, ну насчет легонько отшлепать и пару раз назвать «сучкой» - это я согласен, - расплылся Шивон, по привычке начав флиртовать глазами со стоявшим напротив него противоположным полом. – Но не более.
– Ничего ты не понимаешь в женщинах. – заносчиво бросил Кюхён.
– Кто?! Я?! – беззлобно оскорбился фактически секс-символ коллектива. – Я не понимаю в женщинах? Юноша, вы на себя много берете. Я способен затащить в постель без малого девяносто девять процентов женского населения.
– Любовью и лаской? Не знаю, как насчет постели, а вот сердце не завоюешь точно. Да, Сохен?
– А что вы меня спрашиваете? Я предвзято отношусь к вам всем, так что не гожусь для чистоты эксперимента. Найдите другую и спросите. – посмотрев на наручные часики на тонком запястье, она пожала плечами и извинилась. – Мне вообще пора, так что, когда выясните, кто же оказался прав – сообщите. Очень интересно.