Зачистка
Шрифт:
— Зачем?
— Я сказал искренне: мне приятно находиться у твоих ног.
— Правда? А я все время боюсь, что ты подумаешь…
— Мужчины боятся ровно того же, что и женщины: неискренности в отношениях.
— Но что можно распознать в человеке, если видишь его во второй или третий раз?
— В четвертый.
— Все равно мало.
— Погоди, — дурашливо встал, вышел из комнаты и тут же вернулся на завоеванный пятачок у сомкнутых неприступных колен, пусть торопливо и прикрытых не пригодившимися для иных
— Ты просто замерз, — не сдала Надя позиций. — Вечера после дождей здесь холодные, надо уже поддевать что-то под куртку.
— Я в тельняшке.
Отпустила легкий щелбан по лбу, прихлопывая мальчишескую браваду:
— В городе на рынке продают пуловеры на козьем меху. И носки обязательно посмотри, их там полно. И без расцветки.
— Куплю, если не забуду. А пока… пока ты согрела. Даже так… недоступно.
— А мне показалось, что ты скован.
— Потому что оказалась невыполнимой твоя просьба.
— Значит, я тебе не безразлична?
— Получается, что нет.
— Ты первый, кто начал не с восторгов от танцев.
Восхитился я все же танцами, и, не желая больше лукавить, просто подтвердил очевидное:
— Но танцуешь ты все равно замечательно.
— Семь лет училась. А после родов располнела. Теперь вот такая… толстая.
— Среди мужчин тоже попадаются чудики, которым нравятся воблы.
— А я комплексую. Не надо?
— Не надо.
— Ты мне тоже понравился. Еще в «Фламинго». Но сидел такой серьезный…
— Пока не увидел тебя.
— А я ушла. Хотела показаться независимой.
— Теперь не прогонишь?
— Прогоню. Сейчас придет соседка.
— А… завтра?
С завтрашнего дня я планировал для всех умереть до конца операции, но если будет разрешено…
— Не умирай.
И, как маленькому, пригладила волосы, поцеловала в лоб и отпустила спать.
А ведь так и ушел бы, не упади с ее колен носочки с красным ободком…
Я разбудил прикорнувшего под «грибком» часового, поднял с кровати уснувшего поверх одеяла Бауди, позвонил в Москву оперативному дежурному, задав ему кучу глупейших вопросов про погоду и пробки на дорогах. Смел принесенные Бауди из столовой бутерброды. И не мог понять себя. Не первый раз, как говорится, замужем, но чем так взволновала Надя? Потому что исчезло основное препятствие в отношениях — ее просьба взять на войну? Или просто сказалось естественное мужское желание побыть с женщиной?
— И она такая, как в танце? — вычислил Бауди предмет моего воздыхания. Хотя что тут высчитывать…
— Лучше. Всю жизнь не протанцуешь, а она очень женственна и добросердечна. Все, спать.
— Попробуй, — съязвил Бауди.
Попробовал. Не сразу, но получилось.
Пока едва не зарылся в грудь майора-усача, выросшего на ступеньках «бытовки» как раз в тот момент, когда я распахивал дверь новому солнечному утру. Самообладания почти хватило, чтобы не опустить глаза. Опустил их он.
— Тут по «Ястребу» дополнительная информация, — он протянул пакет. Интересно, с чего он решил заменить посыльного? Чтобы собственными глазами увидеть мои ботинки и окончательно удостовериться, что именно я был у Нади? Так я в тапочках… А может, он хотел еще узнать, оставался ли я у его подчиненной на ночь? — Посыльный куда-то исчез, а я все равно со смены мимо шел, — неловко оправдался рэбовец.
А это хорошо. Человек оправдывающийся есть человек проигравший. А мы будем снисходительны: снисхождение к противнику есть превосходство над ним.
— И что там срочного? — при майоре открыл бумаги, пробежал взглядом. Встрепенулся. Нет, такое нельзя пробегать, в такое надо вчитываться…
— Буди холостежь, — приказал я Бауди, кивнув на домик лейтенантов. Майор исчез для меня, его дешевый трюк с выявлением любовников у своей подчиненной — галиматья, которая не стоит то ли выеденного, то ли выведенного яйца.
— Что там? — заглянул в документы Бауди.
Майор сжал губы: ему предписывается передавать мне документы не читая, а я их — едва не первому попавшемуся чеченцу раскатываю. Потоптался у порожка и исчез также незаметно, как и появился. Извини, брат, не гоношусь и не прессую, тут — кто на что учился.
— На подмогу «Ястребу» выдвигаются еще около ста человек, — одной фразой пересказал я Бауди текст сообщения. — Вдвоем можем провиснуть. Жалко, не хотелось мне брать лейтенантов.
Урманов и Орешко, разбуженные стуком Бауди, с потягушками, совсем как дети, выходили босыми на крылечко. Но, надо полагать, мое выражение лица сбило с них благодушие мгновенно. И если они не приняли стойку «Смирно», то только потому, что крылечко и впрямь оказалось маленьким и развернуться на нем во весь фронт не удалось бы все равно.
— Готовьтесь, — разделил я им жизнь на «до» и «после» операции. — Как сказал первый кандидат в глубинную разведку Остап Бендер, командовать парадом буду я.