Задверье (Никогде)
Шрифт:
– Я пойду первой, – сказала Дверь. – Ты, Охотница, позади, а Ричард между нами. – И она пошла вверх по лестнице.
Охотница не двинулась с места.
– Ты идешь в Верхний Лондон?
– Да. Нам нужно попасть в Британский музей.
Охотница закусила губу и покачала головой.
– Я должна оставаться в Нижнем Лондоне, – промолвила она. Ее голос дрожал. И Ричард вдруг понял, что в первый раз за все время Охотница занервничала. Она всегда была такой сдержанной, спокойной, слегка насмешливой.
– Ты же мой телохранитель! – воскликнула Дверь.
– Я охраняю тебя
– Но ведь ты обязана меня охранять!
– Я не могу. Надеюсь, ты меня поймешь. Маркиз знает.
Здесь, в Нижнем Лондоне, тебя всегда защитит Охотница, вспомнил Ричард. Все верно.
– Нет, я не понимаю, – сказала Дверь, прищурившись и вскинув голову. – В чем дело? – высокомерно спросила она. – На тебе лежит проклятье? – Охотница облизнула губы и кивнула. Казалось, ей было стыдно в этом признаться, словно речь шла о какой-то неприличной болезни.
– Слушай, что за глупости? – неожиданно для самого себя сказал Ричард.
На секунду ему показалось, что Охотница его ударит или – что еще хуже – заплачет. Но та только глубоко вздохнула, повернулась к Двери и спокойно сказала:
– Я последую за тобой по всему Нижнему Лондону. Буду охранять тебя от всех и вся. Но не проси меня подниматься в Верхний Лондон. Туда я пойти не могу. – Она скрестила руки на груди и сделалась похожа на бронзовую статую. Было ясно, что она не двинется с места.
– Ладно, – сказала Дверь. – Ричард, идем! – и пошла вверх по лестнице.
– Слушай, а может, не стоит? – попытался остановить ее Ричард. – Найдем маркиза, а потом все вместе…
Но Дверь уже скрылась в темноте. Охотница застыла у первой ступеньки.
– Я буду ждать ее здесь, – объявила она. – А ты решай сам, идти или остаться.
Ричард бросился вверх по лестнице, и вскоре впереди мелькнул свет фонарика Двери.
– Постой! – пропыхтел он. – Подожди меня!
Она остановилась. Он нагнал ее, шагнул на крошечную площадку и тоже остановился, тяжело дыша.
– Нельзя вот так убегать, – проговорил он. Дверь ничего не ответила, только поджала губы и вскинула голову. – Она ведь твой телохранитель.
Дверь пошла вверх, и Ричард поплелся за ней.
– Мы скоро вернемся, и тогда она снова сможет меня охранять.
Здесь было душно и влажно. Интересно, как без канарейки определить, есть ли в воздухе ядовитый газ? – невольно подумал Ричард и предпочел убедить себя, что все в порядке и никакого газа тут нет.
– Выходит, маркиз знал про ее проклятье или что там у нее, – сказал он.
– Выходит, что да.
– Маркиз… – начал Ричард. – Знаешь, честно говоря, он мне кажется довольно скользким типом.
Лестница закончилась кирпичной стеной, и Дверь остановилась.
– Мм… Он и есть скользкий, как угорь.
– Тогда почему ты обратилась к нему? Почему не попросила помочь кого-нибудь другого?
– Давай поговорим об этом в другой раз. – Девушка развернула свиток, исписанный причудливым почерком с завитушками, с минуту изучала его, а затем свернула и объявила: – Все будет в порядке. Он здесь. Надо только пробраться в Британский музей. Найдем Angelus’а – и выйдем к Ислингтону. Проще простого. Бояться нечего. Закрой глаза.
Ричард послушно закрыл глаза и заметил:
– «Нечего бояться»? Когда так говорят в фильмах, это значит, что вот-вот случится что-то ужасное.
Ветер коснулся его лица. Глаза у него были закрыты, но он почувствовал, что в окружающей их темноте что-то почти неуловимо изменилось.
– Ну и что ты предлагаешь? – спросила Дверь. Голос ее теперь тоже звучал иначе. Судя по всему, они оказались в каком-то большом помещении. – Можешь открыть глаза.
Ричард так и сделал. Они были по другую сторону стены, в зале, забитом какой-то рухлядью. Только это была не простая рухлядь, а редкая, ценная, безусловно дорогая и наверняка исторически значимая. Такая рухлядь может быть только…
– Мы в Британском музее? – догадался Ричард.
Дверь нахмурилась. Она как будто к чему-то прислушивалась.
– Не совсем. Но музей уже близко. А это, должно быть, запасник или хранилище, что-то вроде того.
Она погладила старинный костюм, надетый на восковую фигуру.
– Лучше бы мы остались с Охотницей, – пробормотал Ричард. – С ней безопаснее.
Дверь склонила голову на бок и серьезно на него поглядела.
– А чего тебе бояться, Ричард Мэхью?
– Да в общем-то нечего… – признал он, и тут они свернули за угол. – Хотя… может быть, их? – сказал он, и Дверь в ту же секунду воскликнула: «Черт!».
Дверь воскликнула: «Черт!», а Ричард спросил: «Может быть их?», потому что, устроившись на каменных выступах по краям коридора, их поджидали Круп и Вандемар.
Ричарду вспомнилась выставка современного искусства, на которую его притащила Джессика… Юный художник представил миру то, что, по его мнению, нарушало все каноны. Он раскопал несколько десятков могил и выставил свои лучшие находки (тридцать штук) в стеклянных витринах. Выставку закрыли, когда он продал какому-то рекламному агентству «Украденный труп № 25» – за шестизначную сумму, а родственники покойника увидели фотографию в «Сан» и подали на художника в суд. В результате суд обязал его разделить с родственниками усопшего вырученные деньги, а также переименовать экспонат. Отныне он должен был называться: «Эдгар Фосприн, 1919–1987, любящий муж, заботливый отец и дядя. Папа, покойся с миром». Ричард тогда в ужасе смотрел на трупы в изъеденных плесенью костюмах и полуистлевших платьях. Он презирал себя за это любопытство, но отвернуться не мог.
Мистер Круп широко улыбнулся, как змея, у которой в пасти застрял полумесяц, и стал еще больше похож на украденные трупы №№ 1—30.
– Так, так, так, – сладко пропел он. – Что-то я не вижу тут мудрого всезнайку маркиза. И, кстати, где же Охотница? «Ой, простите, мне наверх нельзя!» – Он выдержал многозначительную паузу, а потом продолжил мерзким тоном – таким же мерзким, как протухшая ветчина: – Можете считать меня волком, если передо мной не два совершенно беззащитных ягненочка, заблудившихся в темноте.