Загадка Катилины

Сейлор Стивен

Я дошел вдоль реки до зарослей, в которых похоронил Немо. Нетрудно было заметить его могилу среди голых ветвей. Кто же он все-таки был — слуга Цицерона, Каталины или Марка Целия? Не так далеко мы похоронили и тело Форфекса. Хотя нам было известно его имя, его похоронили по-простому, лишь указав камнем место могилы.

Потом я взобрался на холм и осмотрел пейзаж сверху. Вид был приятен для глаза — в серо-коричневых тонах, хотя и вызывал легкую меланхолию. Я и дольше бы стоял на холме, если бы у меня не замерзли пальцы и я не пошел домой

греться.

Возле двери меня поджидал Арат.

— Хозяин, — сказал он тихим голосом, — у вас гость, он ждет в библиотеке.

— Из города? — спросил я с некоторой тревогой.

— Нет, хозяин, это сосед — Гней Клавдий.

— О Юпитер, чего же ему от меня нужно? — пробормотал я.

За дверями я сбросил плащ и направился к библиотеке. Гней сидел на табуретке и беспокойно вертел в руках ярлычок одного из свитков, сложенных в шкафу, словно никогда не видел до этого письменных документов. Он поднял брови, когда я вошел, но не потрудился встать.

— Что тебе нужно, Гней Клавдий?

— Плохая нынче погода, — заметил он будничным тоном.

— Да, не из приятных, холодно, да и ветер часто дует. Но по-своему привлекательная, смотря для кого. Немного резковата и грубовата.

— Да-да, грубовата, именно это я и хотел сказать, как и все в сельской местности. Трудно жить в деревне, особенно если у тебя нет городского дома, куда можно вовремя сбежать. Люди в городе начитаются всяких поэм, а потом представляют себе всяких фавнов и бабочек, порхающих по лесам. А на самом деле все по-другому. Ну, я догадываюсь, трудновато тебе пришлось в этом году?

— Почему вдруг тебе пришла в голову такая мысль?

— Клавдия сказала.

— А тебе-то какое дело?

— Я могу помочь тебе.

— Не думаю, что чем-то ты будешь полезен, вот разве что сена продашь.

— Нет у меня сена! Ведь в горах его особенно не пособираешь.

— Тогда о чем ты говоришь?

Его напряженное выражение лица вдруг перешло в улыбку.

— Ну, я могу согласиться купить это поместье…

— Оно не продается. Если так тебе сказала Клавдия…

— Я просто предположил, что ты решил продать его и вернуться на свое место.

— Мое место — здесь.

— Не думаю.

— Мне все равно, о чем ты думаешь.

— Это земля Клавдиев, Гордиан. Она принадлежала нашему роду еще со времен…

— Расскажи это духу твоего покойного кузена. Я завладел этой землей по его завещанию.

— Луций всегда отличался от остальных. У него было больше денег, и он всегда принимал все как должное. Не ценил своего положения; забывал о том, что нужно удерживать плебеев на их месте. Он бы и собаке завещал свое поместье, если бы собака была его лучшим другом.

— Мне кажется, что тебе лучше уйти, Гней Клавдий.

— Я пришел сюда с серьезным предложением. Если ты думаешь, что я обману тебя…

— Ты прискакал на лошади? Я прикажу Арату вывести ее из конюшни.

— Гордиан, пойми, так будет лучше для всех…

— Уходи, Гней Клавдий!

На

следующий день я все еще размышлял о его визите, когда прискакал гонец и передал мне письмо от Экона. Каковы бы ни были новости, я мысленно улыбнулся, вспомнив его приятный голос. Возможно, у Метона тоже скоро будет такой же. Я удалился в библиотеку и поспешно сломал печать.

«Дорогой папа, твой раб Орест прибыл к нам, не объяснив цели своего визита. Он заявляет, что выехал из поместья с Метоном, но вскоре Метон повернул коня и приказал ему ехать в Рим и передать нам, что ты даришь его мне — пусть он остается в моем хозяйстве. Оресту поначалу казалось, что он просто сопровождает Метона в Рим, в любом случае, ты ничего не говорил насчет того, чтобы ему остаться в моем доме.

(Он силен как бык, но не очень-то умен.) Ты можешь объяснить, что произошло?

Тревожные слухи продолжают носиться в воздухе. По-моему, былое спокойствие не вернется до тех пор, пока Катилина не потерпит окончательного поражения. Иногда это кажется вопросом нескольких дней; а потом вдруг заявляют, что в его армию влились сотни и тысячи беглых рабов, и численностью она теперь превосходит армию Спартака. С каждым днем труднее во что-либо верить. Иногда кажется, что к Цицерону понемногу охладевают, особенно те, кто не занят его прославлением на всех углах…»

Я долго еще продолжал читать — после того, как слова для меня потеряли всякий смысл. Когда я наконец отложил письмо, то заметил, что руки мои дрожат.

Если Метон не в Риме, то где же он? И до меня сразу же дошел ответ..

— Как далеко они отсюда? Когда ты вернешься? — спрашивала Вифания.

— Как далеко? Где-то между этим местом и Альпами. Как долго буду я отсутствовать? Да кто же знает?

— А ты уверен, что он подался к Каталине?

— Настолько же, как если бы он сам мне сказал. Какой же я дурак!

Вифания не стала со мной спорить. Пока я торопливо собирал вещи, она наблюдала за мной, скрестив руки и выпрямив спину, но с затаенным огоньком в глазах, показывающим, что она вне себя от отчаяния и старается это скрыть. Я редко видел ее настолько расстроенной; я не мог даже взглянуть ей в глаза.

— А что мы здесь будем делать, без тебя и без Метона? Ведь всегда есть опасность, что явятся беглые рабы или солдаты. Может, нам с Дианой поехать в Рим?

— Нет! Дороги сейчас слишком опасны. Я не верю, что рабы смогут защитить вас.

— Но ты думаешь, что здесь нам ничто не угрожает?

— Вифания, пожалуйста! Приедет Экон. Я уже написал ему. Он приедет послезавтра днем или ночью.

— Ты должен подождать его прибытия, чтобы знать наверняка.

— Нет! Время не ждет. Возможно, уже вдет сражение — ведь ты хочешь, чтобы Метон вернулся, не правда ли?

— А вдруг никто из вас не вернется?

Ее голос дрогнул, она прижалась к косяку и задрожала.

— Вифания! — Я крепко прижал ее к себе.