Загадка Красной вдовы

Карр Джон Диксон

— До тех пор, пока не услышала крик Джудит. Когда… — Она указала на кровать. — Господи, ведь я сама привела его сюда…

— Да, мадам, соболезную. С вами, случайно, не находился кто-нибудь еще? Например, служанка?

— Вообще-то… со мной был Гай.

Карандаш Мастерса, которым он приготовился сделать запись, скользнул по бумаге и почти выпал у него из руки.

— Черт! — сказал он, спохватился и прокашлялся. — Э… понятно. Но не все же время, мадам? Я имею в виду, может быть, он бродил по дому…

Изабелла смерила его суровым взглядом:

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, инспектор, когда говорите «бродил по дому». Он… да, он был очень обеспокоен, когда пришел в мою гостиную.

— Когда?

— Примерно через полчаса после начала отсчета времени. Где-то в половине одиннадцатого. Я знаю точно потому, что не отрывала глаз от часов. Понимаете, у меня такие часы, — ее палец дернулся в воздухе, — в которых минутная стрелка не двигается до тех пор, пока минута не истечет. Затем она прыгает к следующему делению. Смотреть на это невыносимо. Думаешь, что она никогда не шевельнется, и тут она двигается. Потом пришел Гай. Мы попытались поиграть в шахматы… Мы часто играем в шахматы по вечерам… затем в карты, затем я попробовала читать. Ничего не вышло, и мы стати просто беседовать о происходящем.

— И мистер Гай Бриксгем находился с вами все время, с половины одиннадцатого до полуночи?

— Да.

Терлейн посмотрел на сэра Джорджа, который все еще изучал кусок пергамента. Маленький баронет нацепил на нос пенсне. Его пухлые плечи были подняты к ушам, он шевелил губами, но в целом вид у него был довольный. Отлично! Теперь алиби есть у всех. Мастерс, напротив, не был доволен. Его брови сдвинулись еще больше, когда он услышал исходящее от Г. М. мурлыканье, постепенно формировавшееся в слова «мм-мм, я страшный серый волк. Я в поросятах знаю толк». Мастерс огляделся по сторонам.

— Да. Сэр Генри, может быть, у вас есть вопросы к леди?

Мурлыканье прекратилось. Г. М. потер подбородок.

— Да, есть. Мадам, вы сказали, что вы с вашим племянником беседовали об этой комнате. Что он говорил?

— Он успокаивал меня. Уверял, что здесь абсолютно безопасно, и высмеивал Алана.

— Вы имеете в виду, он высмеивал идею Алана о том, что в комнате находится смертельная ловушка?

— Да. Он сразу сказал: «Ты думаешь, что, даже если бы изначально там было что-то подобное, яд сохранил бы свои смертельные свойства по прошествии стольких лет?»

Г. М. нахмурился:

— Лично я думаю, что это не доказательство. Яд нашел свою первую жертву в 1803 году, последнюю — в 1876-м. Значит, яд сохранял смертоносные свойства довольно долго. Кроме того… Вспомните, о чем я говорил за ужином. Я рассказывал о деле со шкатулкой Калиостро, для расследования которого я пару месяцев назад ездил в Рим. Один коллекционер — его звали Бриоцци — был найден мертвым в своем частном музее. Его отравили, но на теле не обнаружили следов введения яда. Мастерс, напомните мне, чтобы я вернулся к этому вопросу. Вся соль в том, что шкатулка, которая его убила, была сделана в 1791 или 1792 году. Яд сохранил свои свойства до сегодняшнего дня благодаря защитной оболочке, предохранившей его от разложения… Мисс Бриксгем, продолжайте, пожалуйста.

Изабелла глядела на него во все глаза.

— Значит… А, ладно. — Она беспокойно оглянулась кругом. — Я ни о чем таком не думала. Я сказала Гаю: «Возможно, ты прав; но кто-то, — она воровато оглянулась на Г. М., — кто-то побывал в той комнате, навел там порядок. Может быть, он как раз для такого случая зарядил ловушку ядом для стрел».

Мастерс снова стал самим собой.

— Яд для стрел, мадам, — сказал он, — по-видимому, как раз и использовали. Редкое вещество. Очень редкое. Где можно взять что-либо подобное?

— Ах, я пыталась вас предупредить! — Изабелла сцепила ладони. — Где взять, вы говорите? В кабинете моего племянника. Им отравлено первобытное оружие. Не то, которое висит на стене, а два-три дротика, которые он держит в ящике стола.

Мастерс непроизвольно присвистнул. Он уже выпустил когти и собирался схватить жертву, когда вмешался Г. М.:

— Да, да. Полегче, сынок. Мы к этому вернемся. Меня же интересует ваша беседа, — он повернулся к мисс Бриксгем, — с племянником. Что он ответил, когда вы предположили, что ловушку могли снова зарядить?

— Его слова убедили меня. Я… я почти поверила ему. — Она передернула плечами. — Он сказал: «Ты думаешь, что тот, кто решил расправиться с жертвой, окажется таким дураком, что уберется в комнате, ввинтит в дверь фальшивые шурупы и подметет коридор? Убийца бы постарался сделать так, чтобы все подумали, будто в комнате никого не было много лет. Иначе возникли бы подозрения — а они, как видим, возникли». Логично, не правда ли?

Она с надеждой смотрела на Г. М., и ему ничего не оставалось, кроме как одобрительно проворчать:

— А он не глуп. Такие мысли и мне приходили в голову. К несчастью, меня они тоже успокоили. Он что-нибудь еще говорил?

— Д-да… — Изабелла замялась, как будто мучительно подбирая слова. — Он сказал нечто странное. После того как он уверял, что комната абсолютно безопасна, он добавил: «В ней к тому же нет ничего интересного, если только они не догадаются о замазке».

— Замазке? — удивился Мастерс. — Замазке? То есть о веществе, которым заделывают оконные рамы на зиму? — Терлейн заметил, как Изабелла вздрогнула. Она давно была на грани истерики. Может быть, инспектор взял не тот тон. — Ясно. Что он имел в виду?

— Я не знаю! Он не объяснил. Вы что, не понимаете? — воскликнула она. — Я жду объяснений от вас. Я откровенничаю с вами в надежде, что вы все как-то осмыслите и поймете, что произошло. Больше мне нечего сказать.

— Еще один вопрос, мадам. — Мастерс постукивал ладонью по столу. — Откуда Гаю Бриксгему столько известно о комнате, которую он никогда не видел?

Изабелла слабо улыбнулась:

— Понимаете, он историк семьи. Он единственный, кто когда-либо прочел все документы. Естественно, он знает и историю комнаты. — Она бросила взгляд на большой круглый стол, за которым сидел Мастерс. На его светлую полированную поверхность был нанесен темный узор в виде цветков ириса. По неизвестной причине и стол, и стоявшие вокруг него кресла с красными атласными сиденьями, окаймленными медью, вызывали у нее особенное беспокойство. Она смотрела на них так долго, что в колеблющемся газовом свете они приобрели какой-то жуткий вид. Эти предметы мебели своим светлым, чистым цветом сильно выделялись на общем темном фоне комнаты.