Загадка неоконченной рукописи

Делински Барбара

– «Флирт с Питом»? Нет. А Пит – это кто?

– Я не знаю, – тихонько простонала Кэйси в отчаянии, которое было шуткой лишь наполовину.

– Эммет? – раздался зов из глубины дома.

– Сейчас приду, – откликнулся Эммет и, заговорщицки пошевелив кустистыми бровями, прошептал, обращаясь к Кэйси: – У меня есть фотографии.

Сердце Кэйси пропустило один удар.

– Фотографии Конни?

– Из колледжа. Хочешь посмотреть?

– Очень! – Она пересела на диван к Эммету и нетерпеливо ждала, пока он перелистывал страницы. Она представляла себе снимки друзей, с застывшими улыбками глядящих

в камеру, снимки с вечеринок, может быть, одно-два не совсем приличных фото – набор, который мог быть у нее и у любого из ее друзей. Когда Эммет, наконец, открыл нужную страницу и показал одну, а потом другую и третью выцветшие черно-белые карточки, она поняла, что эта коллекция была совершенно иной. Лица на фотографиях были серьезными, позы и одежда – строгими. Большая часть фотографий была групповыми снимками молодых людей, сидящих у стола или стоящих у окна. На единственном снимке можно было догадаться, что молодые люди собрались на вечеринку, по пивным кружкам, которые они держали в руках.

Эммет начал дрожащим голосом напевать:

О, наполним кружки старого доброго Мэна,Возгласим, чтоб зазвенели стропила,Новый тост, опять и опять.Пусть каждый добрый гражданин МэнаВместе с нами поет.

Он поймал вопросительный взгляд Кэйси.

– «Мэнская застольная песня». Из Университета Мэна. Конни всегда пел ее нам после того, как пропускал кружки две-три. В эти моменты он был наиболее близок к тому, чтобы поделиться частью своего прошлого.

Кэйси была очарована изображением Конни в колледже. Он был весьма недурен собой, с прямыми светлыми волосами, приятной улыбкой и в очках в проволочной оправе. Одет он был так же, как и все, но казался более изящным. В группе товарищей он стоял крайним справа.

Перевернув страницу, чтобы рассмотреть два других снимка, она поняла, что на каждом из них картина была примерно такой же. Он никогда не оказывался в центре группы, всегда был последним в ряду. Он как будто чего-то все время стеснялся. Но в этом было нечто большее – словно он глядел на остальных одновременно с опаской и надеждой, словно хотел быть с ними, но не решался подойти ближе, чтобы не быть отвергнутым.

Кэйси задумалась, не чувствовал ли он себя так же, как и она, самозванцем, незаконно попавшим в этот круг, а если чувствовал, то почему?

– Он же не учился в Университете Мэна, – удивилась она.

– Он – нет, его отец – да, – объяснил Эммет. – Хотя это не совсем верно. Его отец работал там. Был там привратником.

У Кэйси перехватило дыхание.

– Привратником? И Конни поступил в Гарвард? Отец должен был гордиться им!

– Он умер до того, как Конни приняли туда. Мне кажется, они не слишком ладили.

– Эммет?!

– Иду! – крикнул Эммет в ответ, уже более раздраженно. Он аккуратно высвободил одну из карточек из маленьких черных уголков и протянул ее Кэйси. – По-моему, это самая лучшая. – На этом снимке Конни был одним из троих. – Вот это, в середине, я. А парень слева – Билл Рейнхертц. Он тоже недавно умер.

Кэйси взяла фотографию. Она и вправду была самой лучшей – более крупной, чем остальные, лицо юного Конни было видно отчетливо, челка непринужденно спускалась на лоб, очки смотрелись не так навязчиво. Конни выглядел добрым. Ей всегда хотелось, чтобы он был добрым.

Эммет закрыл альбом.

– Ты оставишь себе дом?

Вопрос не сразу дошел до Кэйси, только спустя минуту она смогла оторвать взгляд от снимка.

– Дом? Не знаю.

– Если захочешь его продать, у меня есть покупатель. Он даст хорошую цену. Он давно положил глаз на это место.

– Это вы?

– О, нет. Это мой биржевой маклер. Я не могу позволить себе ничего подобного.

– А как смог Конни? – спросила Кэйси. Она понимала, что тридцать лет назад, когда Конни покупал дом, цена была гораздо ниже. Но все в мире относительно.

– Книги, дорогая моя, – ответил Эммет. – «Введение в психиатрию» Ангера уже двадцать лет остается классическим учебником. Знаешь, какие гонорары выплачиваются за подобные вещи? Подозреваю, часть этих денег тоже должна достаться тебе. Адвокат ничего об этом не говорил?

Кэйси покачала головой.

– Ну ладно, кто знает. Наверное, он завещал гонорары Рут. Ты, кстати, с ней не встречалась?

– Нет.

– Она прекрасный художник.

Кэйси, хотя и неохотно, могла с этим согласиться. Она проходила мимо ее работ всякий раз, поднимаясь или спускаясь по лестнице. Изменчивое состояние моря было передано на них с умением и чувством. Но ее занимали вовсе не художественные таланты Рут.

– На что был похож их брак?

– Я считаю, что на самом деле он был совершенно нормальным, за исключением того, что они жили порознь, но зная, насколько замкнут был Конни, и это можно понять. Рут – гораздо более общительный человек. Ей нравится принимать у себя людей. Она живет в Рокпорте, а это замечательное место для воскресных визитов. Я часто думал, что Конни женился на ней, чтобы она помогла ему научиться общаться с людьми, но потом понял, что это все-таки выше его сил.

– Эммет!

Эммет бросил раздраженный взгляд на дверь.

– Должен тебе кое-что сказать, – едва слышно пробормотал он. – Иногда мне кажется, что Конни был прав.

Выйдя от Эммета Уолша, Кэйси решила немного прогуляться. Она ни на секунду не забывала о фотографии Конни, лежащей в ее кармане. Время от времени она доставала ее и разглядывала. Сев на скамейку в Публичном саду, она снова сделала это. На этот раз, убрав карточку обратно в карман, она достала телефон и набрала номер дежурной сиделки того этажа клиники, где лежала ее мать. Энн Холмс почти сразу же сняла трубку.

– Как она?

– Почти без изменений, – спокойно ответила Энн. – Приступов больше не было. Был небольшой спазм шеи…

– Спазм шеи? – Это было что-то новое. Кэйси наклонила голову и прижала кончики пальцев к бровям.

– Это достаточно обычное дело, – объяснила сиделка, – но, наверное, хорошо, что вас не было здесь в этот момент. Это сопровождается не слишком приятным звуком. Она некоторое время дышала тяжелее, но сейчас все уже пришло в норму.

Это немного успокоило Кэйси. Кэролайн не выздоровеет, если физические проблемы будут нарастать.