Загадка старого клоуна (с илл.)
Шрифт:
– Хорошая у вас память, – с завистью сказал я.
– Вы заметили, – не отреагировал на мою похвалу лесовик, – что скоморохи здесь названы слугами дьявола, а игрища их – бесовскими? Следовательно, как видите…
– Ой! – неожиданная мысль вдруг мелькнула в моей голове. – Вы же говорили, что родом из тех времён и… Значит, может, и вы участвовали в тех событиях?
– Нет! – вздохнул Елисей Петрович. – Я же всё-таки лесовик. Жил я тогда не в самом Киеве, как теперь, а в лесу. Правда, неподалёку, за Перевесищем. Так тогда назывался поросший лесом Крещатый яр, где
– Не только месяц, но и день в летописи отмечен, – сказал Чак. – Пятнадцатое сентября. И начиналось всё здесь, на этом месте, на Подоле, на торжище.
– Ясно! Пятнадцатое, значит, сентября 1068 года. А, ну-ну! – Елисей Петрович установил на времявизоре «экспозицию», прищурился. – Та-ак! Скомороха как звали? Напомните.
– Терёшка Губа.
– Та-ак. Губа, значит… Если Губа, то должен быть, понятное дело, губастый. Как Смеян, как Хихиня… Может, он даже пращур их.
– Наверное! – воскликнул я.
– Та-ак… Ого-го!.. Ну и скопище на торжище. А вон и скоморохи. Там где-то наш Терёшка Губа. Но узнать никак не возможно. Маски на них. «Хари бесовские», как тогда говорили. Ну что ж, поехали!
– Поехали! – подхватил я.
– Поехали! – кивнул Чак.
И мгновенно померк свету меня перед глазами, полетел я, проваливаясь в глубь веков.
…Первое, что я услышал, – это была песня. Какой-то скоморох в вывернутом мехом наружу кожухе, в рогатой оскаленной маске, пританцовывая, громко пел:
Ой, хвалился князь, На рать идучи, Ещё и братьев своих Беря на рать: – Эх, единым махом Всех я побивахом!— Но по правде то брехня, То есть ложь. Князь от половцев, Как заяц бежал. А за ним собачка С мордою Коснячка. Вот такая слава У князя Изяслава!..Как только скоморох допел, из серой, бородатой, в полотняных рубищах толпы зазвучали гневные возгласы:
– Истинно Губа-скоморох глаголет!
– Позор!
– Срам!
–
– Созывайте вече, людие!
И сразу загудел, зазвенел, созывая на вече, колокол. И отовсюду – с Подола, из передградья – заспешил на торжище народ: ремесленники, кузнецы, гончары, седельники, сапожники, портные, кожемяки, а также купцы, торговцы и смерды (то есть хлебопашцы, огородники).
И пока они собирались, я оглядывался вокруг. Это как будто то же самое место на Подоле, но как оно не похоже не только на современный Подол, но и на тот – времен Богдана Хмельницкого, а потом Сковороды!
Мы стоим на просторной площади, на утоптанном тысячами ног торжище.
С севера Подол защищал глубокий ров с высоким валом, деревянной рубленой стеной и башнями – так называемым столпием.
В этом валу были ворота, которые ведут на Притыку – устье реки Почайны, где располагались клети, к которым причаливали баржи. Кто бы мог подумать, что это была когда-то большая судоходная река! (Теперь от неё и следа нет.)
Среди рубленых подольских домов и разбросанных в беспорядке мазанок возвышается церковь Святого Ильи – первый христианский храм в Киеве, возведённый еще при княгине Ольге.
На склонах горы лепились кое-где усадьбы бояр, которым не посчастливилось обосноваться в Верхнем городе, но в основном – хаты, хижины и лачуги ремесленников. Это было так называемое передградье.
Дальше начиналась Гора – Верхний город. Там жили князь, бояре, воеводы, тысяцкие, а также гридни – княжья дружина. (Всё это рассказал мне Чак.)
Вершину горы окружал высокий вал. А над Боричевым спуском торчала рубленая трёхъярусная островерхая башня с тяжеленными дубовыми воротами – въезд с Подола и передградья в Верхний город. Ворота охраняли закованные в кольчуги воины в железных шлемах, с мечами, щитами и копьями. А торжище роилось и гудело. Люди всё прибывали. Но вот…
– Людие! – закричал кто-то громким голосом. – Половцы рассеялись по всей земле, движутся сюда! Неужели допустим, чтобы они пришли и стали топтать киевскую землю нашу, убивать детей, жён и родителей наших?!
– Не допустим!
– Не бывать этому!
– На битву пойдём с врагом лютым!
– Не может князь со дружиной – сами Киев защищать будем!
– Оружно пойдём на поганых!
– Не отдадим Киев на поруганье!
Забурлило вече на торжище.
– Слать к Изяславу слов!
– Пусть даёт князь нам оружие и коней! Пойдём биться!
И вот уже выделило вече по-нашему делегацию, а по-тогдашнему слов (то есть послов), и пошли они по Боричеву спуску на Гору.
Стража у ворот даже не попробовала задержать их, сразу пропустила. Чак, я и Елисей Петрович полетели следом. Вот и Верхний город.
Сразу за воротами справа знаменитая Десятинная церковь (фундамент которой можно увидеть сейчас возле Исторического музея), а за ней обнесённый деревянным частоколом каменный двухэтажный великокняжеский дворец-терем.
Уверенно и смело идут туда слы. И отступает стража.
Вышел на крыльцо князь Изяслав.
– Что нужно? – брови нахмурил.