Загадка тауматургии
Шрифт:
— Тауматургия может все.
Император и герцоги творили чудеса почти каждый день, так писали в газетах. Для «благословленных» не было никаких преград. Парню они виделись всемогущими вестниками богов. Счастливчиками с серебряной ложкой во рту.
Он невольно сжал зубы. Схватил портфель, вытащил дневник и открыл на первой странице.
«12 джума 786 года...» — дата первой записи.
— Сегодня — восьмое нима, — пробубнил Сэмюэль. — Почти месяц.
Рентин погиб не сразу. Мужчина практиковал тауматургию и не
— Ничего же не случится, если я попробую?
Глава 3. Укус
Всю смену, пока руки штамповали одну заготовку за другой, в голове созревал план на вечер.
Сэмюэль ничего не знал о тауматургии, кроме ее опасности для обычных людей. Поэтому сформулировал пару правил.
«Первое — никакой практики без знания последствий».
Люди умирали от ритуалов и заклинаний каждый день. Неудачный призыв, разрыв пространства, испарение крови в теле, обращение воздуха в легких в яд. Всех случаев и не сосчитать.
«Если не буду практиковать то и не умру, — рассудил Сэмюэль. — Только знания, и еще раз знания!»
«Второе — никаких жертвоприношений и вреда для людей».
Он не желал вовлекать других. Сама мысль о принесении жертвы пробирала парня до глубины души.
Помимо правил, Сэмюэль думал о цели. Конечной точки изучения тауматургии. Он воображал о тайном обществе практиков.
«Может получится обезопасить тауматургию для обычных людей, — мечтательно подумал парень, щелкая ключем в замке. — Сделать ее доступной для каждого... Открыть гимназию для изучения мистических искусств? Да, это того стоит».
Сэмюэль толкнул плечом входную дверь квартиры. Мечты мечтами, но сначала нужно было кое-что сделать. Парень долго стоял, высматривал во тьме длинного коридора силуэты дверей.
Из прохода на кухню к порогу квартиры тянулась тропинка серой пыли.
Он прикусил губу и шагнул внутрь. Дом чувствовался чужим. Ловушкой, что захлопнется, стоило лишь шелохнутся. Сэмюэль ступал осторожно, затаив дыхание.
«С выпуском, Сэмми! Добро пожаловать во взрослую жизнь!» — звучал в мыслях голос отца.
Парень поставил велосипед к стене на привычное место, перед входной дверью.
«Ну как первый день? Не запорол план?»
Развернулся в сторону кухни. По щекам побежали теплые слезы.
«Ну ничего... Зато теперь смогу уделять все время писательству!»
Он всхлипнул.
Весь пол кухни серым снегом покрывала пыль. У плиты возвышался маленький сугроб, из которого выглядывали завязки красного фартука. Труха под ногами не хрустела. С каждым шажком в воздух поднимались клубы, поэтому Сэмюэль шел медленно.
Парень молча взял стоящую в углу метлу с ковшом и смел пыль, осколки стекла и зеленые таблетки в кучу. Он чувствовал себя куклой, которая исполняла простые действия. Сэмюэль не был здесь и сейчас.
«Глянь-ка! Моя первая повесть!»
Он забрел в спальню отца, отпер шкаф для одежды и вытащил вазу. Мамину вазу.
По центру глиняного сосуда распускался огромный розовый цветок, а под горлышком сияло золотое солнце. Лучи ленточками покрывали все свободное пространство вазы.
«Что скажешь о героях?»
Сэмюэль тяжело вздохнул. По пути на кухню он свернул в свою комнату и достал из шкафа школьные тетради и карандаши. Дрожащими руками оторвал нижнюю часть одной из пустующих страниц. Нацарапал острым концом имя.
«Пальцы онемели. Похоже, началось... Сэмми можешь сходить за мазью?»
Парень замел гору серой пыли в сосуд и приклеил листок пару каплями клея. Одежду сгреб в корзину, а вазу поставил на стол в комнате отца.
— Постираю позже, — промямлил он.
Сэмюэль бросил плащ на спинку стула, вытащил из портфеля помятый дневник и рухнул за обеденный стол.
— А сейчас мне нужно отвлечься...
«... Занятно. Те, кто скитаются по грезам, зовутся грезящими. Фрэнк разделил их на два вида. Землевладельцы и Сноходцы. Первые селятся в Закулисье, а вторые только путешествуют. В чем суть-то? Зачем кому-то нужно бросать все и селится, не пойми где?
Тут еще про какие-то повеления, преображения, связывание и якорение... Не знаю что это. Ну и пусть.
Чтобы стать этим грезящим, нужно лишь осознать себя во сне. Легкотня! Я так делал пару раз. Не думал, что творю что-то чудное...»
— Странно, — протянул парень.
Один раз он тоже осознавал себя во сне. Воспоминание огнем выжглось в памяти, потому что сон повторял повесть отца.
Сэмюэль обедал в баре со старшим братом. У Юджина не было правой ноги. Вместо нее, из коленки на пол опускалась белая деревянная ходуля. Они что-то обсуждали, спорили и шутили. Но затем посреди бара синим пятном взорвалось пространство. Открылся рокочущий проход. Сэмюэля затянуло в бушующий водоворот синевы. Очнулся он посреди ночного леса. Сквозь густые кроны деревьев на парня падали редкие капли прошедшего недавно ливня.
Уши стрелой пронзил детский плач. Младенец лежал прямо в ногах. Закутанный в грязную белую простыню. В тот миг Сэмюэль осознал жуткую правду. Младенцем был его младший брат, а он сам — Юджином. В сею головокружительную секунду немыслимого поворота сюжета парень осознал, что спит, и сон закончился.
Сэмюэль помотал головой и перелистнул страницу.
«Перво наперво каждый грезящих должен отточить два умения. Осознание и пробуждение.
Сон — безопасный кокон и какое-то владение... Чувствую себя тупым. Я взял эту книгу, потому как думал, мол это детектив с вампирами. А тут учебник для юных дарований благородных семей... О боги, куда я же влез...