Загадка тауматургии
Шрифт:
— Соболезную вашей утрате, — вытащил папку бумаг офицер. — Я знаю каково это — потерять любимого человека, поэтому примите мои искренние соболезнования.
— Я... Простите, просто... Я до сих пор не уверена, что случилось. Будто сплю и вижу кошмар.
— Вы знаете, чем он занимался? — выставил сбоку от себя флакон с чернилами и ручку.
— Мне сказали, что Рентин сделал что-то плохое.
Детектив открыл папку и бережно макнул ручку в чернильницу. Каждое движение сквозило театральностью. Он нежно держал ручку, как хрупкую спичку,
— Поистине, — провел он свободной рукой по коротким седым волосам. — Тот взрыв был... чудовищным. Повезло еще, что вы чудом уцелели.
Нина молчала, как преступник, ожидающий вынесения приговора.
Герман посмотрел женщине прямо в глаза. Он ухмыльнулся. Затем небрежно черкнул что-то на бумаге и отложил ручку на горлышко чернильницы.
— Вы увлекаетесь астрологией? — неожиданно спросил детектив, откинувшись на спинку стула.
— ... Простите, я не поняла вас, — нахмурилась Нина. Она нервно затеребила подол платья под столом. — Астрологией?
— Ну, знаете, может, лавку миссис Краговой на улице Тирова или читаете гороскопы в газете?
— Да... Я просто... не поняла к чему вы это. Астрология тоже запрещена? — спросила она.
— О боги! Нет, конечно же, нет! Не волнуйтесь вы так, — рассмеялся Герман. — Мне стало любопытно, вот и решил спросить. Скажу по секрету, моя благоверная тоже теряла голову от чтения судьбы по звезда и движению планет.
— Разрешите личный вопрос?
— Да будет вам! Считайте это обычной беседой. Спрашивайте не стесняйтесь!
— ... Вы сказали, что понимаете меня. Что тоже кого-то... потеряли.
Вдруг улыбка спала с лица охотника за мистикой, а в глазах моргнула глубокая печаль. На секунду. Всего на одну секунду он, будто, стал другим человеком. Но в следующий миг натянул прежнюю ухмылку.
— Да, — сквозь зубы процедил он. — Она ушла.
— Простите. Я не хотела давить на больное! — поняла ошибку Нина.
Герман выставил вперед дрожащую ладонь и покачал головой.
— Не стоит. Да, упокоит ее Семя Гнили, — отмахнулся он. — Но раз вы задали личный вопрос, то я задам свой — Как вы относитесь к тауматургие?
Женщина нахмурилась. На этот вопрос был всего один ответ. Правильный ответ.
— Ужасно, — честно ответила Нина. Рентин тронулся рассудком из-за тауматургии. Женщина не могла относится к ней иначе.
Сначала она подшучивала над мужем, мнящим себя практиком незримых искусств. Называла домашним магом, волшебником на подработке.
«Вообще, мой муж работает чародеем, а на заводе, так, только для души», — мелькнула в памяти брошенная когда-то шутка.
На глаза навернулись слезы. Рентин мертв. Взорван из-за неудачного ритуала. Нина больше никогда не услышит его голос, ей больше некого встречать вечером после работы, больше некуда возвращаться...
Она всхлипнула.
— ... Ужасно. Я потеряла все.
Герман
— Это — болезнь, — произнес он, когда женщина вытерла слезы. — Незаметно проникает в тебя и постепенно растет. Искажает и извращает изнутри... А затем, также незаметно, заражает других. Тауматургия — эпидемия.
Нина кивнула.
— Но вернемся к нашим вопросам, — взял ручку Герман. — Когда прогремел взрыв, вы были на улице. Почему?
Она прочистила горло и выдала заранее заготовленную ложь:
— Дышала свежим воздухом.
— Дышали. Свежим. Воздухом? — фыркнул на последнем слове детектив. — Нет, а серьезно?
Нина стыдливо отвела взгляд в сторону и нервно прикусила нижнюю губу. Стул под женщиной приглушенно заскрипел от неловкого ерзанья. Она тяжело вздохнула.
Рентин выгнал ее перед ритуалом, но Нина не могла сказать это. Знание об увлечении мужа и сознательное умалчивание делали женщину соучастницей греха. Поэтому она заготовила ложь.
— Я, — начала Нина, бросая короткие взгляды на Германа, — сбежала к любовнику.
Ложь, обернутая во лжи, вызывала меньши сомнений. Она звучала правдоподобно. Достаточно правдоподобно и лично, чтобы сойти за правду.
— Вот как, — протянул офицер. Рука Германа не двинулась.
Детектив почему-то не спешил записывать показания Нины. Не спускал с женщины глаз, как хищник, выслеживающий добычу.
— Вы... вы не запишите это? — по-настоящему занервничала Нина.
— Запишу, — спокойно ответил Герман. На лице детектива растянулась улыбка. Во взгляде охотника за мистикой блеснуло любопытство ребенка, радостно расчеленяющего забавное насекомое. — Запишу, но только правду. Говорите, сбежали к любовнику? Как зовут этого счастливца?
— Эм...
Она запнулась. И Герман ненавязчиво замахал свободной рукой, призывая продолжить.
— Джим... Новелов, — назвала Нина имя мужа подруги.
— А вот это я запишу! — воскликнул охотник за мистикой, черкнув ручкой по бумаге. — Его мы тоже допросим. Как думаете, он подтвердит вашу историю?
— Я...
— Тауматургия — это эпидемия, — повторил детектив. — А во время эпидемии устраивают карантин. Мы вычленим всех косвенно или прямо связанных с грешником и допросим их. Составим полную картину, так сказать. Сколько еще людей вы желаете вовлечь?
Нина замерла, как добыча, увидевшая хищника. Каждая мышца в теле натянулась струной. Женщина хотела вскочить со стула к двери, но проход преграждал Герман. Блестящая под светом лампы дверь скрывалась за спиной офицера. Она в ловушке. Выхода не было.
— ...Что будет со мной? — взгляд Нины поник. Женщина смирилась.
— Зависит от вас, — расставил руки Герман. — Можете молчать и вас сожгут. Заживо.
Детектив не угрожал. На лице не дрогнул ни единый мускул, когда он говорил это. Герман, словно зачитывал заголовок статьи из Пейлтаунского Вестника. Спокойно и буднично.