Загадка женственности
Шрифт:
Справиться с вековыми предрассудками нелегко. Как ученый и как женщина Маргарет Мид нанесла несколько сокрушительных ударов по образу женщины, сотканному из заблуждений, который без ее усилий просуществовал бы гораздо дольше. Настоятельно повторяя, что женщины — равноправные представительницы рода человеческого, а не дефектные мужчины», неполноценные существа, лишенные определенных органов и качеств, Мид сделала по сравнению с Фрейдом шаг вперед. Но в силу того, что ее наблюдения были оформлены в терминах фрейдистских «телесных» аналогий, она ограничилась прославлением таинственного чуда женственности, присущего каждой представительнице этого пола, обеспечивающего ее пышной грудью, тяготами менструаций и выкармливания ребенка. В прозвучавшем у Маргарет Мид предостережении о том, что женщине, стремящейся к выполнению помимо биологической функции и еще каких-то иных, грозит опасность превратиться в бесполую ведьму, выразилось нежелание общества раскрыть перед женщиной
«Начиная с простого физического отличия, разница между полами выходит на уровень взаимодополнительных различий, которые чрезмерно расширительно толкуются в общественной практике, где устанавливаются искусственные ограничения в интеллектуальной, управленческой, религиозной деятельности и даже в искусстве.
Во всех этих высших проявлениях цивилизации, составляющих славу человечества и дающих надежду на выживание в мире, который мы построили, просматривается тенденция отводить те или иные сферы деятельности одному или другому полу, игнорируя реальный человеческий потенциал как мужчин, так и женщин, препятствуя тем самым прогрессу во всех видах деятельности…
Мы попадаем в порочный круг, не имеющий ни начала, ни конца: неадекватная оценка представителями обоих полов их ролей и функций отрицательно сказывается на столь дорого доставшейся нам цивилизованности. Те, кто мог бы прорвать этот круг, — плоть от плоти установившегося порядка вещей со всеми его предрассудками, и потому, даже обладая достаточной отвагой, чтобы бросить ему вызов, они не в силах решительно с ним покончить. Тем не менее, осмыслив создавшееся положение, эти люди создают предпосылки для перемен в умонастроениях, и тем, кто придет им на смену, будет легче сделать следующий шаг по этому пути».
Возможно, «феминный протест» оказался необходимым противовесом «маскулинному протесту», заявленному некоторыми феминистками. Маргарет Мид стала одной из первых американок, завоевавших громадный авторитет после того, как женщины формально обрели свои права. Ее мать занималась исследованиями в области общественных наук, бабушка была учительницей. Сама она получила образование не менее блестящее, чем ее муж. Маргарет Мид могла с чистым сердцем заявить: женщиной быть хорошо, нет нужды копировать мужчин, надо уважать в себе женщину. Решительно заявив о себе, она повела за собой женщин, открыв им прелесть свободного, разумного выбора в пользу материнства и воспитания детей, в пользу того, чтобы целиком посвятить себя заботам о своих чадах. Она помогла сделать первый шаг на том пути, где образованная женщина сумела наконец сказать «да» материнству, увидев в нем не тягостное бремя, а сознательно выбранную цель. Вдохновленное Маргарет Мид движение за естественное деторождение и вскармливание не было возвращением к примитивному материнству. Оно было обращено к независимой, образованной, духовно развитой американке и ее сестрам в Западной Европе и России, ибо помогало ей относиться к деторождению не гак, как это делает неразумная самка, являясь объектом, подверженным воле обстоятельств, но как цельная личность, умеющая владеть своим телом. Деятельность Маргарет Мид гораздо эффективнее, чем контроль над рождаемостью и прочие свидетельства женского равноправия, содействовала гуманизации во взаимоотношениях полов
С ловкостью опытного коммивояжера она даже внедрила в обиход современной Америки подобие некоторых обычаев, бытующих на дальних островах, где мужчины ревностно имитируют материнство. И вот уже современный муж вместе с женой, готовящейся к естественным родам, разучивает дыхательные упражнения. Но вот вопрос: а не просчиталась ли при заключении этой сделки сама Маргарет Мид?
Может быть, не следует возлагать на нее вину за то, что она слишком буквально восприняла культовый смысл репродуктивной функции, исключающий всякий другой вид творческой деятельности, как это происходит там, где для женщин не существует иных путей творческой самореализации? Ее труды были растащены на цитаты, вырванные из контекста. Последователи, находившие в них подтверждение собственным предрассудкам и опасениям, игнорировали не только многозначность ее исследований, но и пример, поданный ее жизнью. Преодолев массу трудностей, выпавших на ее долю женщины, рискнувшей ступить на тропу абстрактного теоретизирования, являвшегося неоспоримой мужской территорией, она ни разу не отступила с пути самоосуществления, по которому до нее прошли очень немногие женщины. И она убеждала других следовать этим путем. И если они предпочли прислушаться к ее увещеваниям другого рода, к прославлению женственности и предостережениям против ее утраты, значит, они не настолько уверились в своих силах, как это было свойственно ей.
Маргарет Мид и ее коллеги-функционалисты не столь крупного масштаба прекрасно
По иронии судьбы в 1960 году именно Маргарет Мид забила тревогу по поводу «возвращения к пещерной женщине»— погружения американок в домашнюю жизнь, — и как раз тогда, когда весь мир переживал новую технологическую революцию. Она опубликовала в газете «Сатердей ивнинг пост» (от 3 марта 1962 года) фрагмент своей книги «Американка: меняющийся образ», где задавалась вопросом: «Почему, несмотря на достигнутый нами технологический прогресс, мы вернулись в каменный век?.. Женщины разбрелись но своим пещерам, с нетерпением ожидая возвращения мужа и детей, ревниво охраняя мужа от посягательств других женщин и ничуть не интересуясь той жизнью, которая течет за порогом дома… Винить в этом следует не какую-либо конкретную женщину, а общественное мнение, возобладавшее и стране…»
Маргарет Мид, очевидно, не признавала или не желала признать своей роли главного архитектора в создании этого общественного мнения. Она не заметила, что именно ее стараниями несколько поколений американок восприняли «пещерный стиль и посвятили свои жизни домашнему очагу, сначала в качестве школьниц, мечтающих о будущей семейной жизни, потом в качестве матерей и, наконец, бабушек… ограничивающих свое существование замкнутым и, как правило, очень скучным мирком».
Но, даже пытаясь вернуть женщин из добровольного домашнего плена, Маргарет Мид не перестает усматривать всем, где ни появится женщина, ее сакраментальное влияние. Например, в качестве преподавательниц женщины, по ее мнению, воспитывают «инфантильное поколение». Таким образом, завоевывая новые для себя области, женщины приносят туда проклятие своего пола. Внушает, правда, оптимизм такая вновь открывшаяся, «исторически принадлежащая женщинам роль, как борьба за ядерное разоружение, предполагающая заботу не только о своих детях, но и о детях врага». Поскольку в этом случае, возвращаясь на тот же плацдарм и исследуя тот же антропологический материал, Маргарет Мид выходит на несколько иной расклад в диспозиции полов, правомочно подвергнуть сомнению основу, на которой зиждется определение ролевой функции женщины, тем более что правила игры слишком заметно меняются от десятилетия к десятилетию.
Так или иначе, одним исследователем уже был сделан поразительный вывод о том, что «быть женщиной — не что иное, как быть человеком». Словом, мистификация женской ценности начала подвергаться коррозии. Но к тому времени, когда социологи обнаружили брешь в «роли женщины», воспитатели молодого поколения восприняли ее как спасительный «сезам». Вместо того чтобы готовить девушек к великому материнству, которое отвечало бы нормам участия в жизни современного общества со всеми его проблемами, конфликтами и упорным трудом, педагоги принялись обучать их «играть роль женщины».
7. Ориентация в образовании по признаку пола
Пер. Н. Цыркун
Этот процесс давно был в полном разгаре — он длился уже десять-пятнадцать лет, — прежде чем преподаватели старой закалки удосужились его заметить. В свою очередь педагоги нового толка, ориентированные на пол, были крайне удивлены тем, что это явление представляется кому-то не столь естественным, как им самим.
Но еще большее удивление выпало на долю тех наивных энтузиастов, которые возлагали надежды на высшее образование. Никогда прежде женщины не устремлялись в таких количествах в университеты и колледжи. Но очень небольшое число из этой массы, выходя из стен учебных заведений, становились физиками, философами, поэтами, врачами, юристами, государственными служащами и даже обыкновенными учительницами. Среди выпускниц последних лет резко сократилась доля женщин, заметно отличившихся и своей профессии по сравнению с теми, кто получил высшее образование перед второй мировой войной. Все реже и реже женщины выбирали карьеру, требующую самоотдачи. Двое из трех бросали курс, не закончив. В пятидесятые годы даже те, кто прилежно доучивался до конца, в том числе наиболее способные, не мечтали ни о чем другом, кроме замужества и материнства. Профессора престижнейших женских колледжей— Вассара, Смита, Барнарда — прибегали к самым нечаянным попыткам, чтобы пробудить у студенток интерес хотя бы к чему-нибудь из того, что преподавалось по программе. Казалось, девушки были лишены даже тени амбиций, увлеченности, каких бы то ни было пристрастий, всего, кроме единственной цели — охоты за обручальным кольцом. В этом занятии они с первого курса проявляли невероятное усердие.