Загадки истории России
Шрифт:
Итак, воля «царственного мистика» была исполнена и сохранена (более или менее) в тайне. Слухи возникли еще почти у открытого гроба, и войска с артиллерией охраняли во время траурного шествия из Таганрога на север эту плохо охраненную тайну.
Осенью 1836 года к кузнице, расположенной на окраине Красноуфимска (в то время Пермская губерния), подъехал всадник и, не оставляя седла, спросил кузнеца, можно ли подковать лошадь.
Кузнец внимательно оглядел незнакомца, рослого, плечистого старика, одетого в простую крестьянскую одежду, обратил внимание на красивую, ухоженную лошадь и сказал:
— Отчего ж нельзя?
Подошло несколько горожан. Все они с любопытством смотрели на незнакомца, одетого вроде бы по-простому, по-мужицки, но с виду весьма представительного — и по сему подозрительного… Кто-то на всякий случай сбегал за городовым. И повели старика в участок!
Там старик повторил то же самое: странствует, решил мир посмотреть, а родства своего не помнит. Федор Кузьмич — и все. Был суд. За бродяжничество старика приговорили к двадцати ударам плетью да к поселению в далекую Сибирь. Не помнящий родства Федор Кузьмич безропотно перенес телесное наказание и отправился в Томскую губернию — по этапу!
Ко времени допроса в Красноуфимске следует, вероятно, отнести рассказ крестьянки Феклы Степановны Коробейниковой, слышанный ею от самого Федора Кузьмича.
«По какому-то случаю дано было знать императору Николаю Павловичу, и по распоряжению Его Величества был прислан великий князь Михаил Павлович. Он по приезде своем в город прямо явился в острог и первого посетил старца Федора Кузьмича и сильно оскорбился на начальствующих, хотел их привлечь к суду, но старец уговорил великого князя оставить все в забвении. Просил также, чтобы его осудили на поселение в Сибирь, что также было исполнено».
Отметим, что никаких других данных, подтверждающих приезд великого князя на Урал, нет…
…Путь был долог. По трудным, грязным, разбитым дорогам шел Федор Кузьмич к месту поселения и прибыл туда только 26 марта 1837 года. Он не затерялся среди ссыльных. Статная фигура, тронутые сединой волосы и борода, голубые, ясные, приветливые глаза, задушевная речь и какая-то мягкость, теплота его голоса — все это обращало на него внимание. Было странно видеть этого человека в толпе арестантов — так казался он далек от кандального звона да грубой ругани. Арестанты сначала посматривали на него косо, но потом привыкли и — полюбили. Да и было за что! Он был внимателен ко всем, шел туда, где видел горе и страдание, ухаживал за больными, со всеми делился тем, что имел сам. К нему обращались за советами, и он каждому находил ласковые слова, ободрял упавших духом…
С 43-й партией ссыльных он прибыл в Боготольскую волость Томской губернии и был помещен на жительство на казенный Краснореченский винокуренный завод, хотя и был приписан к деревне Зерцалы. На заводе Федор Кузьмич прожил около пяти лет, а в 1842 году переехал в Белоярскую станицу и поселился у Семена Николаевича Сидорова. Местные крестьяне, обратив на старца внимание, стали переманивать его каждый к себе, обещая всяческие блага. Эта назойливость утомляла старца и он, прожив у Сидорова несколько месяцев, перебрался в Зерцалы, поселившись в доме бывшего каторжника Ивана Иванова. И здесь стало повторяться то же самое — Федора Кузьмича буквально осаждали почитатели, и тогда Иванов построил для него келью за деревней, куда старец и переселился, но жил там только урывками, постоянно отлучаясь в соседние деревни: владела им тяга к перемене мест!
Переходя из деревни
— И цари, и полководцы, и архиереи, — говорил старец, — такие же люди, как вы, только Богу угодно было одних наделить властью великою, а другим предназначил жить под их постоянным покровительством.
Летом 1843 года он ушел в енисейскую тайгу на золотые прииски и проработал там несколько месяцев. Приисками управлял Асташев, впоследствии известный в Сибири золотопромышленник. Он выделял Федора Кузьмича из числа всех работников и относился к нему с большим уважением.
В келье, построенной Ивановым, Федор Кузьмич прожил шесть лет, а затем богатый и очень уважаемый в округе крестьянин Иван Гаврилович Латышев пригласил его к себе; в двух верстах от села Краснореченское, на самом берегу Чулыма, на пасеке, построил ему келью, где старец и поселился.
У Латышева Федор Кузьмич прожил восемь лет, впрочем — не на одном месте. Так, в 1851 году он попросил Латышева перенести его келью в тайгу, в 1854 году снова перебрался на Красную Речку, где Иван Гаврилович построил ему новую келью — в чащобе, в стороне от дороги.
Популярность Федора Кузьмича была необыкновенно широкой. В старину в Сибири мало интересовались прошлым человека. Русское население вело свою историю от первопроходцев, от ссыльных или беглых отцов, дедов и прадедов. Там было множество не помнящих родства, ими мало кто интересовался, а к бродягам и странникам относились даже с уважением, как к обиженным судьбой. Всякие намеки на знатное происхождение или высокие посты воспринимались либо критически, либо с полным равнодушием… Поэтому человеку надо было обладать редкими качествами, чтобы возбудить всеобщее внимание. Старец был таким человеком!
По воспоминаниям знавших старца людей, в еде он был неприхотлив, питался скудно. Почитатели его почти ежедневно приносили ему пищу, по праздникам заваливали пирогами и лепешками. Федор Кузьмич охотно принимал все это, но, отведав немного, оставлял, как он выражался, «для гостей», и затем все раздавал заходившим к нему бродягам и странникам. Однажды одна из его почитательниц принесла ему жирный пирог с нельмой и засомневалась:
— Отведаешь ли пирога-то с нельмушкой? Жирный, однако…
— Отчего ж не отведать? Я вовсе не такой постник, как думают.
Не отказывался он и от мяса, но ел очень мало, а особенным лакомством считал оладьи с сахаром.
— От таких оладий не отказался бы и сам государь… — говорил старец усмехаясь.
Вина не употреблял ни капли, не курил, хотя коренные сибиряки начинали курить с малых лет.
Костюм его состоял из грубой холщовой рубахи, подпоясанной ремешком, таких же штанов, обыкновенных кожаных туфель. Иногда поверх рубахи надевал длинный темно-синий суконный халат, зимой носил старую сибирскую доху. Федор Кузьмич отличался аккуратностью, одежда его всегда была чистой, в жилище своем не выносил никакого беспорядка.