Загадочная пленница Карибов
Шрифт:
— Мне и в самом деле неможется, Харви. Что у нас сегодня на дворе? Седьмое октября и не меньше чем 1577 лет от Рождества нашего Спасителя, а медицина до сих пор не нашла средства от такого смехотворного явления, как насморк! И все-таки об отмене экзамена не может быть и речи, тем более, как ты сказал, Клауэс и Вудхолл уже прибыли. Знаю, знаю, обоим уже не терпится снять стружку с наших претендентов!
Банестер остановился, чтобы проверить, надлежащим ли образом сидит платье. Щеголем он не был, но опрятному внешнему виду придавал большое значение. В этот день по старой привычке он оделся в пышные панталоны матроса английского флота, которые заканчивались под коленом узкой манжетой. К ним — белая рубашка с кружевным воротником, жилет, камзол и туфли с серебряными пряжками. Все было пошито из прекрасной материи и сидело отлично. Белая рубашка с кружевами на фоне блестящего черного смотрелась особенно ослепительно.
Харви поднял руки, как будто хотел успокоить бушующие волны.
— О сэр, с вашего позволения, сегодня у нас, как я уже смел заметить, только один испытуемый. Его имя… кажется, Витус. А дальше не помню.
— Точно, теперь и я припоминаю. Витус из Кампо… Ну, в общем, Кампо-Как-То-Там. Видишь, и я не запомнил. Проклятый катар еще лишит меня рассудка!
Наряду со своим несомненным талантом и трудолюбием, профессор обладал еще одним похвальным качеством: он умел признавать свои ошибки и слабости.
Он повернулся и зашагал к своему рабочему столу, на котором возле миски с составом для ингаляции и стопок бумаг лежало письмо, написанное каллиграфической готикой. Послание доставили девять недель назад, оно было датировано вторым августа, и его отправителем был цистерцианский монах по имени Томас. Банестер взял письмо и еще раз пробежался по его содержанию. После многочисленных страниц, на которых отправитель, тоже врач, заверял его в своем совершеннейшем почтении, а также подробно описывал монастырь Камподиос, который находится на севере Испании, отец Томас добрался-таки до того, ради чего, собственно, и было написано письмо:
Позвольте мне, высокочтимый профессор, обратить ваше внимание на юношу, которого я лично обучал врачебному искусству.
Витус, таково его имя, с младых ногтей наставлялся в Камподиосе в artes liberales, причем не раз отмечался за особые заслуги. Однако его страстное увлечение не входит в artes liberales. Это хирургия. На сем поприще он был моим лучшим учеником, который подавал большие надежды. Но пути Господни неисповедимы! Всемогущий попустил юношу по окончании учения испытать сомнения, что, кроме всего прочего, привело к тому, что он не принял монашеского обета, а ушел в мир. Это произошло в 1576 году по Рождеству Христову, и с тех пор до Камподиоса доходили только скудные вести. Тем не менее мне известно, что в ближайшем будущем он не имеет намерения возвращаться в лоно церкви, а более всего желает получить подтверждение своему врачебному искусству и со светской стороны. В частности, в качестве корабельного хирурга…
Банестер положил письмо на стол и неодобрительно повел носом. Что может понимать юнец в том, каково оно, на корабле? Особенно когда идет бой. Там льются кровь, пот и слезы. Там кричат, страдают и умирают. А корабельный хирург в самом центре всего этого содома. Он накладывает шины, растягивает, прижигает, ампутирует! Немножко другое дело, чем вскрыть фурункул на заднем месте монаха, а?
Но дух справедливости в нем возроптал и напомнил, что джентльмену не пристало заранее выносить приговор экзаменуемому только из-за того, что мальчик, судя по всему, изнеженное монастырское дитя. В конце концов претендент надлежащим образом подал прошение об экзамене, и образование у него имеется, что подтверждает и ходатай, в словах которого кирургик нимало не сомневался. Да и вообще, ему, Банестеру, радоваться бы, что есть еще юноши, которые желают сдать экзамен на корабельного хирурга! Ведь до сих пор любой приблудный костолом может безнаказанно выдавать себя за хирурга, а это просто издевательство над английскими мореходами!
Банестер горько вздохнул. Должно наконец быть признано официальное подтверждение статуса! Однако его прошение о профессиональном обучении и сдаче экзамена на врача, хоть и было принято, но, как повсюду на свете, погрязло в вязком болоте инстанций. Даже тот факт, что сама ее величество благосклонно отнеслась к его начинаниям, мало что менял в существующем положении вещей.
Так что Банестеру пришлось брать инициативу в собственные руки. Вместе с Клауэсом и Вудхоллом они учредили Collegium medicum, и она на регулярной основе проводила экзамены. То, что они называли «посадочным экзаменом на корабль», было длительной процедурой, которая проводилась в обширных помещениях дома Банестера и благодаря неоспоримому авторитету трех экзаменаторов носила по меньшей мере полуофициальный характер. Факт, что их старания не пропали даром и слух о Collegium medicum дошел даже до Испании, наполнило Банестера гордостью.
— Сможешь привести парочку парней из порта, Харви? — попросил он, снова направляясь к двери. — Ты знаешь зачем.
— Ну конечно, сэр! С превеликим удовольствием! — Слуга театрально воздел руки. — Доставлю перед обедом. А если они вам потребуются позже, запру их пока что в чулане.
— Прекрасно. Так и быть, можешь до обеда присутствовать на экзамене, но будь нем как рыба! Никаких дурачеств!
— Доброе утро, джентльмены! — Банестер в сопровождении Харви размеренным шагом вошел в экзаменационный зал — строгое помещение площадью двадцать пять на тридцать футов, с тремя большими окнами по южной стороне, из которых открывался вид на Темзу. У задней стены стояли две длинные скамьи, где были разложены многочисленные предметы различного размера и назначения. Но угадывались только их очертания, потому что они были накрыты большими полотнищами.
Хозяин дома кивнул присутствующим. Клауэс и Вудхолл, двое его коллег, уже были здесь. В этот ранний час они выглядели заспанными и вяло ответили только коротким поклоном. На некотором расстоянии от них сидел испытуемый, Витус из Камподиоса. Молодой человек — это бросалось в глаза сразу — ни в коей мере не соответствовал представлению о монастырской братии. Банестер, ожидавший увидеть расплывшиеся черты и брюшко, удивленно наморщил лоб. Парень был крепкого телосложения с пропорциональной фигурой. Светлые локоны, прямой нос и резко очерченный рот. Посередине подбородка ямочка, которая служила идеальным завершением чистого овала лица. Его одежда тоже производила впечатление. Она не выходила за рамки общепринятого — стеганые короткие панталоны и подбитый камзол были обычной приметой лондонских улиц, — но все сшито из самой дорогой ткани. Уж у Банестера-то был на это наметанный глаз.
К еще большему его удивлению, молодой человек смело встретил взгляд экзаменатора в противоположность другим претендентам, которые робко и взволнованно отводили глаза. Казалось, парень подвергает его такому же тщательному осмотру, но в его серых глазах не было ни самонадеянности, ни наглости — простое любопытство.
Банестер почувствовал, что должен что-то сказать.
— Ну, сэр, — произнес он гнусавым от насморка голосом, — полагаю, вы и есть Витус из Камподиоса.
— Да, профессор. Рад знакомству, — молодой человек встал и с достоинством поклонился. — Двум другим господам я уже представился.
— Очень хорошо. Итак, вы решились предстать перед этой коллегией, чтобы сдать экзамен на корабельного врача. Почему? — Банестер, кряхтя, уселся между Клауэсом и Вудхоллом. Теперь его от экзаменуемого отделял массивный дубовый стол, на котором стоял череп с круглыми трепанационными отверстиями.
— Если позволите, профессор, я подойду к вопросу несколько с другой стороны. Еще не так давно за монастырскими стенами мое искусство врача совершенно естественно воспринималось как доброе, угодное Богу ремесло. Покинув эти стены, я столкнулся с тем, что часто на него посматривают косо. Мне не верят, подчас даже шельмуют. Я долго не мог понять почему. И вот докопался до истины. У меня нет ученого звания, сэр. А в этой стране без звания ты никто. Медикус, как я себя оцениваю по знаниям, я не могу называться, не подтвердив своего образования. А все остальное — лекарь, фельдшер, костоправ или еще кто в этом роде — мне не подходит. Иметь на руках какой-то документ — вот что, по моему мнению, имеет вес и обеспечивает должный прием.