Загадочная женщина
Шрифт:
«Безмятежная леди» была небольшим судном, но оно везло большой груз да тринадцать пассажиров в придачу, среди которых числились Рекс, Чантел, Эдвард, его мать и я.
Чантел поднялась на борт вместе со мной. Подобно драгоценным камням сияли ее зеленые глаза, ветерок шевелил ее тициановские волосы, она выглядела очаровательной, а я в который раз подумала, что теперь, когда она так явно проявляет свой интерес к Рексу, она может стать столь же ранимой, как и я.
Каюты были устланы коврами, в них находились кровати, кресла и встроенные шкафы, к стенам крепились туалетные столики, которые могли служить и письменными столами.
Пока мы с Эдвардом осматривали наши каюты,
Усевшись на кровать, Эдвард стал на ней подпрыгивать.
– Какая роскошь, – позавидовала я.
– Естественно, это же каюта жены капитана, – ответила Чантел. – Имей в виду, что она не постоянно будет здесь жить. Только когда мне придется ухаживать за ней. Держу пари, она захочет поселиться в апартаментах капитана, – она показала. – Около мостика, – пояснила она.
– Я пошел на мостик, – провозгласил Эдвард.
– Будь осторожен, мой ягненочек, – предупредила Чантел, – еще заболеешь от переживаний прежде, чем у тебя появится возможность подхватить морскую болезнь.
Но Эдвард не желал вести себя тихо. Ему не терпелось изучить корабль. Я повела его на верхнюю палубу следить за последними приготовлениями к отплытию.
В это студеное утро, когда огромное красное солнце проглянуло сквозь туман и под звуки гудков мы стали двигаться к Ла Маншу, началось наше плавание на другой конец света.
В Бискайском заливе «Леди» оставалась безмятежной. Проснувшись в первое утро в своей каюте, я с трудом поняла, где нахожусь. Оглядевшись, я никак не могла поверить, что я и впрямь на борту корабля капитана en route [1] к экзотике. Моя беда в том, что, как повторяла Чантел, я заранее ожидаю, что жизнь будет скучна и монотонна. Я мрачно заметила, что вряд ли ее можно назвать монотонной, если вспомнить смерть тети Шарлотты.
– Ну, – замялась она, – ты считаешь, что ничего восхитительного, романтичного в твоей жизни быть не может. Поэтому ничего и не происходит. Запомни, мы получаем в мире то, за что боремся… хотя бы часть того. Бери, что хочешь. Вот мой девиз.
1
На пути (фр.).
– Есть старая поговорка, кажется, испанская. «Бери, что хочешь, – говорит Бог. – Бери и плати».
– А кто жалуется на цену?
– Люди обычно не знают, что их ждет, пока им не предъявляется счет.
– Моя дорогая, рассудительная, прозаическая, старая Анна! В этом ты вся, сама видишь. Как только ты подумаешь о предстоящем удовольствии, ты тут же начинаешь подсчитывать его цену в то время, как любому известно, что подобное лишь расхолаживает.
Я вспоминала этот разговор, лежа в каюте в то первое утро, но когда я встала и ощутила под своими ногами легкое дрожание корабля, когда я отдернула ситцевые занавески и, выглянув в иллюминатор, увидела серо-голубое море, мое настроение улучшилось, я ощутила внутренний подъем и сказала самой себе: «Буду как Чантел. Буду наслаждаться жизнью и не думать об оплате до тех пор, пока не будет предъявлен счет».
Обретенная мною решительность не покинула меня. Ощущение новизны пребывания на море вместе с подругой Чантел и мысль о том, что Редверс Стреттон тоже на борту и я могу в любую минуту встретиться с ним лицом к лицу, пьянили меня.
Корабль был прекрасным, потому что это его корабль. Я чувствовала себя в безопасности, так как он командовал кораблем. Суть в том, что если я не стану задумываться о будущем, я смогу наслаждаться золотистыми днями, когда мы будем проплывать мимо Испании и Португалии и заходить в Гибралтар перед выходом в Средиземное море.
Кроме нас на борту ехало восемь пассажиров, среди которых был мальчик примерно того же возраста, что и Эдвард. Все посчитали это удачей, так как мальчики смогут подружиться.
Мальчика звали Джонни Маллой, он был сыном миссис Вивиан Маллой, которая плыла в Австралию к мужу, построившему там для нее дом. Их сопровождала миссис Блэйки, ее вдовствующая сестра, которая помогала присматривать за Джонни.
Еще на корабле плыли Гарет и Клэр Гленнинги. Клэр была милой застенчивой женщиной, ей было примерно лет за сорок. Ее муж был несколькими годами старше, очень внимательный и галантный. Он постоянно следил за тем, чтобы его жена чувствовала себя удобно. Еще была пожилая чета, мистер и миссис Гринолл, плывущие в Австралию в гости к замужней дочери и ее семье, с ними путешествовала сестра миссис Гринолл, мисс Элла Рандл, крайне чопорная дама, постоянно чем-нибудь недовольная.
В первые дни нашего плавания эти люди были для меня лишь пассажирами на корабле, но вскоре они стали приобретать индивидуальность. Мы с Чантел часто обсуждали их. Я заходила к ней в каюту в отсутствии Моник, и мы придумывали о пассажирах различные истории, и чем невероятнее были эти истории, тем больше мы веселились. Я становилась такой же легкомысленной, как и Чантел. Я сообщила ей, что решила следовать ее жизненной философии.
Большую часть времени я проводила с Эдвардом. Меня преследовал страх, что он свалится за борт, и в первые дни я не сводила с него глаз. Трудность еще заключалась в том, что он и Джонни поначалу чувствовали неприязнь друг к другу, пока до них не дошло, что играть им больше не с кем. На первых порах они придерживались настороженного нейтралитета, потом перешли к перемирию, затем последовало неохотное признание друг друга, переросшее в дружбу. В эти же первые дни я никак не могла привыкнуть к оснащению и атрибутам корабля, потребовалось время, чтобы я стала воспринимать окружающее, как само собой разумеющееся.
Завтракала, обедала и пила чай я вместе с Эдвардом, с нами за столом сидели Джонни и миссис Блэйки. С миссис Блэйки, несмотря на то, что она приходилась сестрой миссис Маллой, обращались, как с бедной родственницей. Она сообщила мне, что дорогая Вивиан, ее сестра, оплатила ее проезд и обещала приютить ее в Новом Свете. Она изо всех сил старалась выразить свою благодарность. По-видимому, именно поэтому она нянчила Джонни.
Я много узнала о ее жизни. Она убежала с актером, которого не одобряла ее семья, вышла за него замуж, а тот оказался болен чахоткой. После его смерти последовали нищета, прощение и возврат к семейному очагу. Милосердная Вивиан взяла ее с собой в Австралию и поможет ей начать новую жизнь, следовательно, она обязана проявить благодарность.
Мне было жаль бедняжку Люси Блэйки. Я понимала, что за помощь в беде приходится платить. И чрезмерно дорого.
Мы сдружились, проводя время за столом и гуляя по палубе, наблюдая за своими питомцами, когда те играли в метание колец и палубный теннис.
По вечерам после ужина в половине восьмого дети отправлялись спать, а мы с миссис Блэйки в восемь часов присоединялись к остальной компании. У меня было место за столом интенданта, а миссис Блэйки сидела за столом первого помощника.