Загадочное дело Джека-Попрыгунчика
Шрифт:
Бёртон кивнул, потом спросил:
— Не вы ли Джозеф Робинзон?
— Да, сэр, я самый, — ответил владелец паба. Он поднес кружку к бочонку и открутил пробку. — Хотите потолковать?
— Вчера я был в «Борове в загоне». Владелец упомянул вас.
— А, этот старый пьянчуга! Вот было времечко, скажу я вам! — Он поставил пенящуюся кружку перед Бёртоном и посмотрел на Суинберна. — Парень, и тебе?
Поэт кивнул.
— Мне посоветовали узнать у вас, почему паб называется «Дрожь». За этим наверняка скрывается какая-то интересная история, — начал
— О, сэр, так и есть! — оживился Робинзон. — Давайте я обслужу тех, кто ждет, а потом поболтаем.
Он поставил перед Суинберном пиво, с любопытством оглядел его огненно-рыжую шевелюру и пошел к другому концу бара, где его уже ждал, бренча монетами, тучный клиент.
— Ты будешь еще участвовать в экспедициях, Ричард? — спросил поэт. — Или сосредоточишься на своей новой роли?
— Полностью сосредоточусь, Алджи. Почему-то я чувствую, что это правильно. Это дало мне цель. Хотя, должен признаться, я не в восторге от суеты, толкотни и миазмов Лондона.
— Я уверен: если ты займешься активной деятельностью, то перестанешь чувствовать себя тигром в клетке. А что Изабель?
— Нету больше никакой Изабель, — холодно отозвался Бёртон.
Суинберн поставил стакан на стойку, даже не смахнув пены с верхней губы, и с удивлением уставился на друга.
— Как нету? Вы расстались?
— Роль, которую я взялся играть, несовместима с браком.
— Бог мой! Не могу поверить! И как она это восприняла?
— Очень плохо. Алджернон, давай закроем эту тему. Как говорится, свежая рана. Еще болит.
— О, прости, пожалуйста!
— Ты хороший парень, Алджи. Но вот идет старый Робинзон. Давай его послушаем.
Действительно, Робинзон, тяжело ступая, уже шел к ним со щербатой улыбкой в густой бороде.
— Это все электростанция, — заговорил он, облокотясь локтями о прилавок. — В 37-м, когда Брюнель предложил построить ее, местные жители не пришли в восторг. Мы все были недовольны. Да и кому бы понравилось чертово бельмо на глазу в двух шагах от дома? Ну и, ясное дело, мы боялись. Когда они начали сверлить четыре дыры, никто не знал, что случится. Прямо вниз, в корочку Земли, они толкали жуткие медные трубы, чтобы… ну… провести это… как его? Гео…
— Геотермальное тепло, — подсказал Бёртон.
— В точку! Я помню, они говорили, что способны осветить весь город при помощи электричества! Ну и, конечно, все это оказалось обычным трепом! Что они осветили? Только саму станцию! Но тогда все вокруг испугались, что кора Земли повредится, и весь район провалится в тар-тарары! И вот я, молодой и горячий, организовал «Бригаду Баттерси».
— Что-то вроде группы протеста? — спросил Суинберн.
— Точно, паренек. Я был тогда не старше тебя и умел делать дела. Я принял на себя паб моего папаши — «Боров в загоне», где вы были вчера, сэр, на Оксфорд-стрит, и он приносил хороший доход.
— Но сами вы жили в Баттерси?
— Ну да. Все мои предки, благослови их Господь, жили тут до
— Это как? — поинтересовался Бёртон, ставя на стойку пустую кружку.
Старик тут же наполнил ее.
— Мне стукнуло в голову, что, если мы решили выступить против этих дьяволов-технологистов, то будет невредно принять немного «Голландской храбрости»… это джин такой. «Храбрость» для храбрости, понятно? Так что каждую субботу я отправлял бригаду в «Борова…» и ставил им первую кружечку за свой счет. Хе-хе! Как только кружечка пустела, им хотелось еще, потом еще, а следующие кружечки, конечно, были уже за денежки! Вот так-то! В общем, эти встречи «Бригады Баттерси» всегда заканчивались самыми настоящими попойками! И приносили мне доход! Правда, через несколько лет «Бригаде Баттерси» пришлось переместиться в бар, потому что эти мошенники либертины заняли гостиную.
— Либертины? — непонимающе спросил Бёртон.
— Ну да, сэр. — Робинзон взял пустую кружку Суинберна и стал наливать в нее пиво.
— Я бы хотел еще большую порцию бренди, — сказал поэт. — И возьмите что-нибудь себе за мой счет.
— Много обязан вам, сэр. Весьма достойно с вашей стороны. Либертины… ну да, все началось в «Борове в загоне», да, Тед?
Последние слова были адресованы крепкому старику, который только что подошел к бару. Он стоял рядом с Суинберном, и тот с удивлением смотрел на его обветренную кожу и лысую макушку, огромный хищный нос и выступающий подбородок. Он выглядел как Полишинель, и голос его тоже был как у Полишинеля, резкий и агрессивный, словно принадлежал гораздо более молодому человеку.
— О чем ты, Боб? О либертинах? Ба! Прохвосты и хамы! Особенно этот мерзавец Бересфорд!
— Можно купить вам выпивку, мистер?.. — спросил Бёртон.
— Топлтри. Тед Топлтри. Буду очень благодарен вам за щедрость, сэр. «Охотник на оленей». Лучший эль к югу от реки. Не обращайте внимания на собаку, сэр.
Это говорилось Суинберну, которого тянул за штанину маленький бассетхаунд. Поэт резко дернул ногой, чтобы оттолкнуть пса, но тот бросился вперед и вцепился ему в туфлю.
— Фу! — взвизгнул Суинберн.
— Да он играет с вами, сэр. Хотите купить паршивца? Лучшего следопыта вам не найти; унюхает все. Фиджет его кличка.
— Нет уж! — запротестовал Суинберн. — Уберите его! Что он привязался ко мне?
— Похоже, вы ему понравились, сэр. Фиджет, сюда! Сидеть! Сидеть, тебе говорят!
Старик оттянул пса. Фиджет уселся, жадно глядя на лодыжки Суинберна.
— Так вы не хотите купить его, сэр?
— Я же сказал, что не хочу! — Суинберн глотнул эля. — Да, пиво отменное! — воскликнул он, не переставая коситься на собаку. Его верхняя губа целиком скрылась под белыми пенными усами.