Загадочный незнакомец

Вронская Наталия

9

Вскоре князь Кавальканти вновь принужден был уехать на несколько дней по делам. Лиза, освоившаяся в чужом городе уже более чем превосходно, решила нанести визит Марии Виченца. Она в сопровождении служанки-итальянки довольно живо шла по улице, раскрыв над головою зонтик, ибо жара стояла почти нестерпимая.

Вдали блистало спокойное море, и Лиза видела тот дом, в котором теперь жил ее жених. Дом был окружен садом, и со слов князя Гвидо девушка знала, что там, кроме него, не живет никто более, хотя сам князь занимает нечто вроде одной квартиры, устроенной во втором этаже сего дома. Подивившись про себя такому обстоятельству (ибо непонятно, для чего устраивать в особняке квартиру?) Лиза неожиданно для себя решила свернуть и подойти ближе к загадочному жилищу.

Дом, как, впрочем, княжна и ожидала, с трех сторон был огорожен стеною в полтора ее роста, а с четвертой стороны нависал над обрывом, над самой морской гладью. Однако над стеною виднелись верхушки дерев, кровля дома и малые оконца под нею.

Из-за стены раздавалось птичье чириканье, а цветы, которые произрастали в саду, издавали такое сильное благоухание, что никакая стена не смогла послужить тому преградою. Лиза прошлась туда и сюда перед стеною, за нею семенила испуганная служанка, которая через несколько минут заметила хозяйке:

— Синьорина, не стоит ли нам уйти отсюда поскорее?

— Почему? — рассеянно спросила Елизавета Гавриловна.

— Синьор князь не любит, когда кто-то приходит к этому дому и ходит окрест.

— Но я же не кто-то, — справедливо возразила девушка, — я — его невеста.

— Да, но… Знаете, синьорина, нам все же стоит уйти отсюда.

— Но мне хочется посмотреть, — продолжала бормотать Лиза. — Ах, как жаль, что я не могу войти внутрь!

— И хорошо, что не можете, — себе под нос прибавила служанка. — Я бы туда ни за что не пошла…

— Да чего ты боишься? — наконец обернулась к служанке Елизавета Гавриловна. — Чего?

— Не знаю, синьорина, — ответила та. — Но…

— Но? Что значит это «но»?

— Оно значит, что вот предыдущая Князева невеста… Ох!..

— Что? — оборвала служанку Лиза. — Какая невеста?

— Ну предыдущая… А разве вы не знали, что у князя была до вас невеста? — изумленно вопросила служанка.

— Нет, — растерянно и пораженно ответила княжна. — А что, разве…

Но тут же Елизавете пришло в голову, что ничего странного в этом нет. Ну да, почему бы не быть невесте у князя до встречи с нею? И ничего странного в том, что от нее это было скрыто, девушка тоже не видела. Быть может, он не захотел расстраивать ее, Лизу. И, быть может, там что-то случилось, что-то печальное, о чем он и сам не хотел бы вспоминать… И, как знать, не объясняется ли нынешняя бледность князя Гвидо какими-нибудь печальными воспоминаниями?

— Так что ты молчишь? Рассказывай! — велела княжна.

— Ах, напрасно я вообще об этом сказала, — взволновалась служанка. — Ежели вы не знали, так вам и знать не следовало…

— Теперь уж поздно, говори. Да, и при чем тут этот дом? — спохватилась Лиза.

— Ну значит, так… — начала служанка.

И Елизавета услышала странную историю, о которой после вспоминала не один раз…

— Нашему князю теперь тридцать лет, кажется. Но точной цифры я вам не скажу, сударыня, потому как сама не знаю. Хотя говорят разное о том, сколько господину Кавальканти лет, но все же тридцать-то ему точно есть… Но кое-кто уверяет, что ему много больше! — прибавила служанка. — Однако… Так вот… — Она откашлялась. — Лет около пяти назад, когда его милость вернулся сюда из чужих краев…

— Так князь Гвидо вернулся на родину лишь пять лет назад?

— Да, сударыня.

— А где он был?

— Ну этого я не знаю, — протянула служанка. — В чужих краях, должно быть так. А уж где… Знаю только, что увезен он отсюда был младенцем и на родине не был более двадцати лет, вот так. И еще говорят, — понизила она голос, — что он до невероятия похож на своего папеньку! Ну просто как две капли воды. Папенька ведь и увез его милость из Лукки. Да. А папеньке его было тогда не более сорока лет. Хотя выглядел он, как говорят, не старше тридцати. Князь, должно, таким же будет. Да и красавцы оба преизрядные…

— Да, он хорош, — произнесла Лиза. — Вот только эта бледность.

— Это у них наследное. Папенька его милости тоже был бледный, как бумага. И это при нашем-то солнце! Не иначе как это болезнь какая или проклятие.

— Что за вздор! Какое проклятие?

— Ну ежели не проклятие, то болезнь.

— Какая болезнь? — всполошилась Лиза.

— Да лихорадка. Кто долго болеет, чуть не всю жизнь, и ходит притом весь белый, ровно бумага. А кто сразу помирает. Ну ежели бледный, то, значит, долго проживет, вы не беспокойтесь, синьорина, — решила утешить Лизу добрая девушка.

— Но он стал бледный лишь только сюда приехал. В Петербурге он вовсе таким не был. Смуглая кожа и румянец его так восхищали наших дам…

— Вот этого не знаю…

— Так, а что за история с невестой? — нетерпеливо напомнила Елизавета.

— А, так вот… Лет пять назад его милость вернулись в наши края и надумали жениться. И вот невесту они, так же как и вас, привезли сюда из Рима. Вместе с ее маменькой. Какая веселая и дородная была женщина, эта маменька, — страсть! И детей у нее было, дай Бог им всем здоровья, пятнадцать душ ровным счетом. И все живые, как один. Все говорили, что выбор верный, ибо такое здоровье и чадородие для женщины большая ценность. А у вас, позвольте спросить, синьорина, братья и сестры есть? — вдруг сказал служанка.

— Нет, — ответила ошеломленная Лиза. — Да тебе-то что за дело?

— А и верно, мне дела нет… Ну думаю, теперь его милость уже решил по-другому выбирать, не как в прошлый раз. Наверное, он сильно вас любит, когда хочет взять в жены, а семья у вас столь малая…

— Продолжай! — чуть не вскипела Лиза.

— Да, так вот… из всех пятнадцати детей было лишь две дочери в той семье. И вот невеста его милости была младшая дочь, звали ее синьорина Уррака и было ей восемнадцать лет.