Заговор Грааля
Шрифт:
В два часа ночи в коридорах Секретных архивов было пусто — в целях экономии электроэнергии горело всего несколько ламп, едва освещая дорогу. Двигаясь от одного островка света к другому, кардинал чувствовал себя словно в подземном мире.
Он прошел мимо полок, на которых лежали записи с конклавов, собиравшихся для избрания Папы еще в XV веке. Внутри все дрожало от предвкушения. Появится ли однажды среди них его имя?
Визит Синклера и смерть Папы застали Януччи врасплох. Он несколько дней плохо спал, у него пропал аппетит, что было на него совсем не похоже. Он Молился о наставлении на путь истинный. Наконец, во сне ему было видение: он стоит на папском балконе, в тройной папской тиаре,
В конце коридора показалась большая резная дверь из орехового дерева. Будучи куратором Ватикана, кардинал Януччи единственный, помимо префекта, владел ключом от нее. Он вставил ключ в замок. С тихим щелчком замок сработал, и дверь открылась.
Януччи вошел в старейшую часть Секретных архивов — туда, где хранились древнейшие и самые ценные экспонаты. Вдоль стен стояли огромные витрины с гербом Павла V, Папы из династии Боргезе [25] , который в XVII веке создал эти архивы. Здесь хранились бесценные собрания писем и рукописных документов, некоторые датировались еще XI веком; в этом собрании были письма хана монгольского; записки Микеланджело к Папе; прошение Генриха VIII об аннуляции брака с Катериной Арагонской; последнее письмо Марии Стюарт, написанное за несколько дней до того, как на ее шею опустился топор Елизаветы; письмо на шелке императрицы династии Мин от 1655 года, в котором та просила прислать в Китай новых христианских миссионеров; а также подлинник догмата о Непорочном зачатии, в бледно — синем бархатном переплете: чернила пожелтели от времени, и казалось, что слова написаны золотом.
25
В миру Камилло Боргезе (1552–1623) — Папа Римский с 1605 по 1621 г.
Цифровые копии этих документов казались Януччи стерильными и неживыми. По спине побежали мурашки. Он чтил красоту этих состарившихся рукописей как сокровище, вдыхал запах заплесневелых пергаментов, словно аромат духов. Но он признавал и необходимость новых методов. Железо в чернилах, которыми писал Ми-келанджело, стало ржаветь и съедать письма великого мастера, покрывая их множеством крошечных трещин. Пурпурная плесень, пробиравшаяся в каждый уголок архивов едва ли не за ночь, была неистребима. Хранители не могли остановить разрушение великих рукописей, и церковь была вынуждена обратиться к технологии. Церковь, столь закосневшая в прошлом, поднимала свою мутную голову и медленно выходила в новый мир. Волк и ягненок…
Синклер прав, подумал кардинал. Мир стал другим — миром чудесной техники. Конечно, раз Бог дал знания, то Он, разумеется, хотел, чтобы ими пользовались.
Януччи прошел через подвал и спустился по широкой винтовой лестнице на нижний уровень. Внизу была еще одна дверь. Рядом находился цифровой пульт сигнализации. Кардинал ввел свой код и подождал, пока откроются большие внутренние засовы и тяжелая дверь распахнется внутрь.
Он вошел в комнату размером со школьный спортзал. Узкие проходы между шкафами и витринами напоминали лабиринт. Пройдя мимо ценнейших реликвий: подлинных обломков Креста и фрагментов костей апостолов, — он остановился у большого черного сейфа с надписью «IHS».Под монограммой находился сейфовый замок. Кардинал опустил чемоданчик на пол и стал поворачивать колесо замка сначала по часовой стрелке, потом против часовой, и снова по часовой,
Прежде чем коснуться шкатулки, кардинал дрожащими руками натянул белые хлопковые перчатки. Поставив реликвию на крышку сейфа, он повторил движения, которыми Джон Тайлер научил его открывать шкатулку, и осторожно достал завернутый в ткань потир. В ушах пульсировала кровь, грудь вздымалась от каждого удара сердца. Кардинал Януччи перекрестился, моля Бога сделать его достойным того, чтобы касаться Чаши Христа.
Он открыл титановый чемоданчик и достал копию Грааля, аккуратно завернул ее в ткань с символами тамплиеров и убрал в шкатулку. Затем поместил Чашу в выемку, вырезанную в пенопласте внутри чемоданчика, закрыл крышку и поставил кейс возле сейфа. Вернув шкатулку на место, кардинал снял перчатки и засунул их в карман, одновременно осматривая сейф. Все на месте. Он коснулся сенсора локтем, и подвал тут же погрузился во тьму. Потом медленно закрыл дверцу сейфа и набрал комбинацию цифр.
Тыльной стороной ладони Януччи смахнул пот со лба и нагнулся за чемоданчиком.
— Ваше Преосвященство! — раздался голос у него за спиной.
Кардинал застыл.
— Да? — произнес он, не поворачиваясь.
— Что вы делаете?
ЗВОНОК
Коттен вытянулась на разобранной кровати и закинула руку за голову; в другой руке она держала телефонную трубку.
— Тебе придется ехать в Рим? — спросила она Джона.
— Вряд ли, я ведь только что оттуда. И, по-хорошему, мне там нечего делать.
— Когда они изберут нового Папу?
— Конклав должен собраться не раньше чем через пятнадцать дней после кончины прежнего. Чтобы все кардиналы, которые имеют право голоса, успели добраться до Рима. Также это дает время уладить все организационные и политические вопросы и, конечно, устроить погребение. Мне кажется, это примерно неделя.
— А они составят какой-нибудь список, вроде номинаций? И вообще, что нужно, чтобы стать избранным?
— Теоретически, можно избрать любого мужчину-католика.
Коттен устроилась поудобней, подвинула локоть под голову.
— Так просто? Любого католика? Я думала, нужно подняться по иерархической лестнице — сначала стать простым священником, затем епископом, кардиналом или что-то в этом роде.
— Нет. Могут избрать любого католика. Конечно, после выборов ему нужно согласиться на эту должность. На самом деле это смертный приговор. Став Папой, нельзя уволиться, уйти на пенсию или взять выходной. Это на всю жизнь.
— Можно уточнить? Следующим Папой может стать Микки Фииджеральд, мой знакомый бармен из немецкой пивнушки? Он католик, хотя, может, и не самый ревностный.
— Точно. Только Микки — не основной претендент. Ставить надо на одного из старших кардиналов, кого-то вроде нашего приятеля Антонио Януччи, но хорошие шансы есть и у полудюжины других.
В телефоне пискнуло.
— Подожти минутку, — сказала Коттен. — Мне звонит кто-то ещё.
Она нажала, мигающую кнопку.
— Алло.
— Коттен, это я, — произнес Торнтон Грэм.
— Я говорю по другой линии.
— Можешь там перезвонить? Звонок влетает мне в копеечку.
Коттен раздраженно вздохнула:
— Ладно. — Ей не хотелось прощаться с Джоном, но Торнтон звонил из Рима. Наверное, это будет правильно. Она снова переключилась на первую линию. — Джон, звонит Торнтон. Он делает репортаж о смерти Папы, и позвонил из другой страны. Извини, я должна с ним поговорить.