Заговор по-венециански
Шрифт:
Указав на кучу сочащихся водой пакетов, Валентина докладывает:
— Я поговорила с главой группы ныряльщиков, пока он не смотался домой. Внизу еще много мешков, но до десяти утра поднимать их не станут.
— До десяти? Он что, в институтском кафетерии подрабатывает? Почему не с первыми лучами солнца? Скажи ему, что дело срочное.
Валентина видит: начальник явно выходит из себя.
— Дело не в свете, майор. Водолазы весь день проработали в темноте. Под водой, должно быть, нулевая видимость — это как плавать вслепую в наполненном водой мусорном
— А то я не понимаю! — взрывается Вито и тут же жалеет об этом.
Валентина не остается в долгу:
— Погружаться сейчас водолазы не станут! Людей у них слишком мало, а разгребать приходится слишком много.
Вито чувствует, что вот-вот взорвется.
— Сокращения бюджета! Сокращения кадров! Неужто политики не видят, что преступность не пойдет на спад просто потому, что люди стали жить беднее? Cazzo! — Он обращается к патологу: — Scusi. Сильвио, прошу простить меня за несдержанность. Я знаю, вы сами не в восторге, но можете хотя бы приблизительно сказать, сколько мешки пролежали в воде? Сколько лет убитому? Можете сказать хоть что-то — хоть что-нибудь, — от чего мы можем отталкиваться?
Монтесано не спешит отвечать. Он знает: стоит неаккуратно высказать мысль, как Вито уцепится за нее и станет задавать уже слишком много вопросов. Однако старый друг не стал бы спрашивать ничего, не дави на него обстоятельства.
— Что ж, большая часть кожного покрова… — Патолог осекается. — Большая часть кожного покрова, виденного мной до сих пор, отделилась от слоя жира и мягких тканей. Налицо поздняя стадия разложения. — Профессор оборачивается в сторону кучи мешков. — Не учтя температуру воды, погодные условия за последние несколько недель, а также прочие факторы, я не могу ничего говорить с уверенностью.
Карвальо видит зацепку.
— Прошли дни, недели или месяцы?
— Месяцы. Не годы.
— Возраст жертвы?
— No, Вито! Простите. Пока я не изучу все находки, большего вы не узнаете.
Майор сдается.
— Va bene. Molte grazie. Валентина, идем наружу. Оставим профессора наедине с его работой. Очень, надо сказать, неприятной работой.
Валентина кутается в красный клетчатый жакет поверх серого джемпера; на ногах у нее полусапожки, и все равно Валентину бьет озноб.
— Не так уж на улице и холодно, — замечает Вито. — Ты устала и вообще не должна бы сюда приезжать. Тебе, впрочем, это не хуже меня понятно.
Как с ребенком, ей-богу. Несправедливо!
— Я хочу работать, — говорит она. — Когда Нунчио передал, что нашли еще одно тело на месте гибели Антонио… Я не могла не приехать. Сами знаете.
Да знает он, знает. Карвальо чувствует все то же самое. Примчался сюда ни свет ни заря, а в итоге не нашлось ничего такого, что не могло бы обождать до утра.
— Пока не отправилась домой, кофе хочешь? У моего друга есть ресторан, открыт до трех.
Валентина вымученно улыбается.
— Grazie. Было бы неплохо.
Не успевают они отойти и на несколько шагов, как из палатки доносится окрик профессора.
— Вито, у нас два — два! — тела. Я нашел еще череп.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 31
Морг, больница Сан-Лазаре, Венеция
В просторном помещении главного морга, поставленного под усиленную охрану, включают систему дополнительного охлаждения и очистки воздуха. Выносят все лишнее.
Части тела наконец-то вынуты из мешков. Составлено подробнейшее описание: какая часть из какого мешка и какой мешок из какой области лагуны. Все детали занесены в компьютерную базу данных, а еще — расписаны на картах, пришпиленных к стенам.
Сильвио Монтесано и его команда тщательным образом собирают все образцы телесных жидкостей из каждого мешка. Точно так же они складывают образцы планктона и мусора и, пометив пробирки ярлычками, отсылают на анализ в лаборатории. Отдельно будут изучать остатки внутренних органов, особенно легких и желудка. Из-под ногтей — если таковые сыщутся — выскребут все микрочастицы. То, что сохранилось от одежды, высушено, отсортировано и отослано для изучения под микроскопом. Каждый член команды Монтесано знает свое место и то, какого усердия от него или от нее ожидают. Если бы у профессора было второе имя, оно звучало бы так: Скрупулезность.
Двойная аутопсия — работа лютая. Нужно совершить настоящий подвиг Геракла, чтобы опознать останки жертв, затем связать их с местом гибели и тем — или теми, — кто совершил убийство.
Посторонний решил бы, что от него требуют ужасного и невозможного. Однако для шестидесятидвухлетнего патолога это одно из самых захватывающих и интересных дел за всю карьеру.
Имеются два тела, утопленные в одном месте и упакованные в мешки одинаковым образом. И профессор Монтесано точно знает, с чем работает.
Хотя прежде он с подобным не сталкивался.
Ни разу еще за свою долгую и выдающуюся карьеру не противопоставлял профессор свой ум самому опасному существу, известному среди живых и мертвых.
Серийному убийце.
Трое ассистентов покорно выкладывают на столе изуродованные останки жертв. Но кроме помощников профессора на вскрытии присутствует Изабелла Ломбарделли, следователь из особого научного отдела. Она выступает как офицер связи между лабораториями, моргом и убойным отделом.
Отойдя от стола, Монтесано удовлетворенно подмечает, что все готово к работе. Научный механизм идеально настроен и смазан. И ничего не пропустит.
Скоро начнется самое интересное.
Скоро профессор очистит кости старым добрым стиральным порошком для бытовых нужд и узнает, как изувечили труп. Как член отделили от члена. Впрочем, останки и сейчас уже способны рассказать многое.
Обе жертвы — мужчины. Первому от двадцати пяти до тридцати лет. Второму — вдвое больше: лет шестьдесят — семьдесят.