Заговор русской принцессы
Шрифт:
Обессилив, старик уже не сопротивлялся и потухшим взглядом наблюдал за тем, как карлицы умело стаскивали с него порты. Рыжеголовый плотный карлик на кривеньких ножках, смешно переваливаясь, уже нес большую корзину с яйцами. Бояре, хохоча, повытягивали шеи, стараясь не пропустить крещение тишайшего мужа. Дюжие карлики уже подхватили Милославского за ноги и с размаху опустили в корзину. Обильно брызнул во все стороны желток, заливая кафтаны сидящих подле бояр.
Боярин Милославский, перепачканный и униженный, не в состоянии спрятать наготу, под дружный
— Срам-то какой! — причитал обиженный старик. — Как же это я в палатях-то покажусь!
Петр Алексеевич, вытирая проступившие слезы, распоряжался:
— А теперь на сковородку его!
Подхватив плетенку, карлики под дружный смех соборян, поволокли карлицу с боярином.
Отсмеявшись, Петр Алексеевич вновь закурил потухшую трубку. Дыхнул дымом на обступивших бояр:
— Ну, Карлуша, учудил!
Генерал Франц Лефорт, не уступая царю в веселье, взявшись за бока, громко хохотал и, коверкая русские слова, повторял вслед за государем:
— Учудил, Карлуша! Хорош!
Карлуша был один из любимых шутов царя. Едкий, дерзкий, не знавший ни в чем удержу, он, пользуясь невиданным покровительством Петра, зло высмеивал чопорность бояр, как если бы мстил им за свою бесталанную судьбу. Он мог кубок с вином налить за шиворот кому-нибудь из бояр, обрядившись в женское платье, плюхнуться на колени степенному князю. Зная о заступничестве Петра, его побаивались и с благодушной усмешкой реагировали на шутки. Правда, года два назад кто-то подстерег пьяного карлика на окраине посада и крепко отходил дубиной. Промаявшись с неделю в горячке, он сумел выжить, однако злоба его от того только усилилась.
— В Европу хочу ехать, посмотреть, как народ живет.
— Давно, Петр, нужно сделать, — охотно согласился Лефорт. — В Европе есть чему поучиться.
— Возглавишь мое посольство? — предложил Петр, строго посмотрев на Лефорта.
Швейцарец выдержал взгляд. Уж не шутка ли это в духе всепьянейшего собора? Но великий государь, попыхивая трубкой, выглядел серьезным.
— Если прикажешь, Петр.
Тиснув любимца за плечи, царь продолжал:
— Только тебе могу доверять. Не Василия Голицына же мне поставить, полюбовника Софьи? — В отчаянье махнув рукой, продолжил: — Он все дело испортит. А ты европейцев знаешь, держаться умеешь. В других странах немало бывал. И потом, доверяю я тебе больше, чем боярам.
— А сам ты поедешь?
— Я тоже поеду, только под другим именем. Например, Петр Михайлов. Бомбардир. Подходит?
Генерал Лефорт рассмеялся:
— Тебе, Петр, все к лицу, даже бомбардир!
— На море нам нужно выходить. А этого без учебы не сделаешь. Нужно посмотреть, как воинские порядки в Европе устроены, какое у них вооружение. Ученых мужей нужно подыскать. Вот этим ты и займешься, а там уже и шведа подвинем.
— Тебе надо быть осторожным, Петр. К тебе в Европе присматриваются. Там опасаются умных русских.
— Чего же ты мне предлагаешь,
— Может, и надо так выглядеть, чтобы они не воспринимали тебя всерьез. А ты между тем под этой личиной станешь свою политику проводить. Быть дураком и казаться им — это совершенно разные вещи. Ты должен посмотреть, как живет Европа, разобраться, как устроена ее политическая и военная власть, чтобы все самое лучшее привить к России. А ради этого не грешно и в дурачках походить. А уж потом, когда все устроишь, ты над ними всеми сам посмеешься.
Петр Алексеевич выглядел задумчивым.
— Хотелось бы.
— Но ты не думай, что все будет так просто. За каждым твоим шагом будут надзирать. В голове ты должен держать одно, поступать по-другому, а вынашивать третье.
— По-твоему, какова должна быть официальная цель поездки?
— В Европе после взятия Азова на тебя будут смотреть как на ревнителя христианства. Как на человека, который освобождает христианские земли от магометан. Вот тебе и официальная цель поездки — подтвердить давнюю дружбу между христианскими народами и заключить союз против турецкого султана и крымского хана.
— А что, подходит! Но главная-то цель — выход в Балтийское море. И союзников против шведского короля я отыщу.
— Верно, Питер, рассуждаешь. В одиночестве России со шведом справиться будет трудно. России нужна настоящая боеспособная армия, а не та, что привязана к своим огородам.
Неожиданно дверь с шумом распахнулась, и в комнату вошел карлик в длинной пурпурной мантии и в высокой позолоченной митре. С десяток шутов, отвешивая «его священству» поклоны, выстроились в очередь для целования. А карлик, не замечая хохота, сотрясавшего стены, поднял ладонь для крестного знамения.
— Ну чем не кардинал! — громче всех хохотал Петр Алексеевич. — Да он любого французишку за пояс заткнет!
Подскочившая карлица схватила стелющейся край мантии и, усердно отвешивая поклон развеселившимся боярам, устремилась за воображаемым кардиналом.
Карлик, остановившись перед Головиным, протянул ему руку для целования.
— Целуй! — прокричал Петр, вытирая из глаз проступившие слезы. — А то кувшин вина за шиворот выльем!
Рука у карлика оказалась необыкновенно широкой. Пальцы поросли рыжеватыми волосами. В основании фаланг — две черные бородавки. Преодолевая отвращение, Головин ткнулся губами в запястье, чем вызвал новый приступ хохота.
— Благословляю тебя, сын мой, — громко и с пафосом произнес карлик и, приподняв ладонь, устремился вдоль столов.
Петр Алексеевич долго не мог отсмеяться. Длинные кудрявые волосы растрепались от буйного веселья, неровной волной стелились на плечи.
— Вот рассмешил, Карлуша. Я этого карлика с собой в посольство возьму. — Кивнув на бояр, сидящих за длинным столом, добавил: — А то от этих постных физиономий скулы сводит. Если они согласятся пойти на союз против Турции, тогда что? — прищурился Петр Алексеевич, посмотрев на любимца.