Заговор Тюдоров
Шрифт:
– Да-да, конечно. – Рочестер вновь повернулся ко мне. – Мне так жаль, мастер Бичем. Правду говоря, я даже не знаю, что сказать. Меня огорчает уже то, что здесь у нас, во дворце, могли кого-то отравить. Должно провести разбирательство. Я извещу ее величество и…
– Милорд, – промолвила Сибилла; голос ее был тих и сдержан, однако в нем таилась некая необъяснимая жесткость, вынудившая Рочестера умолкнуть на полуслове. – Полагаю, будет лучше, если вы займетесь мальчиком, а я провожу мастера Бичема в его комнату. Прочими формальностями займемся,
Рочестер потеребил воротник, ощупав заляпанную едой салфетку.
– Безусловно, – пробормотал он и подал знак стражникам, которые двинулись ко мне, чтобы принять тело Перегрина.
Я подчинился не сразу. С минуту я прижимал его к себе так, словно то была последняя опора моего рухнувшего существования, и только затем позволил стражникам забрать тело. Голова Перегрина безжизненно болталась на весу, кудри слиплись от пота. Когда его унесли, я впал в оцепенение.
Сибилла взяла меня за руку, ладонь ее была холодна.
– Пойдемте, – сказала она, и я последовал за ней, все так же не говоря ни слова, двигаясь словно в непроницаемом тумане.
Во внутреннем дворе у лестницы Сибилла остановилась и поглядела на меня.
– Куда идти? – спросила она.
Я повел ее вверх по лестнице. Дверь моей комнаты так и осталась распахнута. Я пошатнулся. Ладонь Сибиллы легла на мою спину чуть ниже талии, помогая мне удержаться на ногах. Внезапно я осознал, что весь пропитан запахом того, что исторглось перед смертью из Перегрина.
– Не знаю, смогу ли я здесь остаться… – прошептал я.
– Вам ни к чему себя преодолевать, – заметила Сибилла. – Если понадобится, мы попросим Рочестера переселить вас в другую комнату.
Перед глазами все плыло. Пришлось как следует поморгать, прежде чем я различил царивший в комнате хаос. Картина эта казалась ненастоящей – словно я с головой погрузился в кошмарный сон, из которого нет выхода.
– Позвольте мне войти первой.
С этими словами Сибилла переступила порог, и тогда я краем глаза заметил скомканное письмо – оно так и валялось в углу, куда я отшвырнул его в отчаянной попытке спасти Перегрина.
– Не поднимайте этого письма, – сказал я. – Печать отравлена.
Кровь отхлынула от лица Сибиллы.
– Ваш оруженосец… он брал в руки это письмо?
Вместо ответа я наклонился, поднял валявшиеся на полу перчатки. Натянув их, я взял письмо за уголок и отошел с ним к оплывшей сальной свече. Тусклый свет чадящего фитиля упал на послание.
«Тебе ее не спасти».
– Письмо предназначалось мне. – Голос мой звучал безжизненно и глухо, словно чужой. – Обнаружил его Перегрин, но убить хотели меня.
Сибилла замерла на месте.
– Убить вас? Кто хотел вас убить? Почему?
Я с трудом сглотнул.
– Этого я не могу вам сказать.
Поднеся послание к свече, я смотрел, как оно занялось огнем. Синеватое пламя охватило бумагу, с жадностью пожирая ее. Прежде чем огонь коснулся моих пальцев, затянутых в перчатки, я уронил
– Им это с рук не сойдет. – Я поднял глаза и встретился взглядом с Сибиллой. – Я найду их, даже если потрачу на это всю мою жизнь, и заставлю расплатиться сполна.
Сибилла шагнула ко мне:
– Куда вы… нет, постойте! – Она вскинула руку, прикоснулась к моей груди, удерживая меня. – Вам нельзя никуда идти. Вы испачкались в… Погодите, я помогу вам.
Не дожидаясь ответа, она взяла кувшин и вышла. Я принялся убирать вещи, двигаясь механически, словно заведенная кукла, сжигаемый скорбью и яростью. К тому времени, когда я привел комнату в порядок, вернулась Сибилла.
– Вот вода, помойтесь, – сказала она, выливая содержимое кувшина в таз. – Холодная, правда, но сойдет. И вам нужна чистая одежда – рубашка, штаны, белье. Вы не можете оставаться в таком виде.
Я жестом указал на вещи, которые разложил на кровати. Окинув взглядом мой измятый придворный камзол и единственную смену штанов, Сибилла негромко проговорила:
– Позвольте мне вам помочь. Расскажите, что вы хотите сделать.
– Я ведь уже говорил – это слишком опасно.
Повернувшись спиной к Сибилле, я стянул с себя испачканные камзол и рубаху. Пользуясь замоченной в тазу тряпкой, я торопливо ополоснулся до пояса. Меня не смущало, что Сибилла стоит в нескольких шагах и не сводит с меня глаз. Когда она подошла ко мне, взяла тряпку и принялась обмывать мои плечи и спину, я не стал сопротивляться. Отжав тряпку, Сибилла развернула меня к себе, протерла лоб, лицо, всклокоченную бороду. Мы стояли так близко друг к другу, что я чуял пьянящий аромат лилий – живительный, словно оазис посреди безводной пустыни. В полумраке комнаты синева ее глаз обрела почти лиловый оттенок, а густые ресницы, осенявшие их, стали черней воронова крыла.
– Я знаю, что вы не тот, кем кажетесь, – прошептала Сибилла. – Я поняла это с той самой минуты, когда впервые увидела вас.
Она повела руку ниже, влажная тряпка скользнула по моей шее, миновала ключицы и остановилась на груди. Сибилла была так близко, что я ощущал кожей тепло ее дыхания.
– Позвольте мне помочь вам.
Я поднял руку, перехватив ее запястье.
– Если вы хотите мне помочь, мы поговорим об этом позже… но сейчас, миледи, мне пора. Меня ждет важная встреча, которую я никак не могу пропустить.
Алый рот Сибиллы приоткрылся, потаенно блеснули зубы. Затем она бросила тряпку в таз и вытерла руки о юбки. На изысканном шелке остались влажные пятна.
– Не позволяйте гневу возобладать над здравым смыслом, – сказала она. – Многим довелось потерпеть поражение лишь потому, что они дали волю чувствам. Месть достигает цели, лишь когда свершается хладнокровно, с полным осознанием ее губительных последствий.
– Приму это к сведению, миледи, – холодно усмехнулся я.
Сибилла повернулась, чтобы уйти.