Заговор в Древнем Риме
Шрифт:
— Увы, не всегда и не всем из нас так везет, — нахмурившись, ответил я. — Мне оказал существенную помощь отец, но мы не принадлежим к особо богатой ветви Метеллов. Да и никто из нас не может сравниться в благосостоянии с Крассом или Лукуллом. Как говорят, мы все слишком тощие и размножаемся слишком быстро, чтобы успеть сколотить приличное состояние.
Последняя моя фраза, произнесенная на латинском языке, который еще был в обиходе, вызвала бурю аплодисментов. Особенно горячо встретили мою шутку женщины. Только тогда обнаружилось странное обстоятельство: ни Фульвия, ни Семпрония за весь вечер не проронили ни слова. Мне стало ясно, что Катилина, взяв нити беседы в свои руки, запретил им говорить до тех пор, пока что-то для себя не выяснит.
— Полагаю, тебе посчастливилось найти богатого покровителя? — заискивающим тоном продолжал домогаться Лека.
— Разве можно назвать кого-то богатым, — сухо парировал я, — если за ним не стоит Красс?
— Красс недавно связал себя узами брака с твоим семейством, — напомнил мне Катилина.
— Метеллов слишком много, и далеко не каждый имеет такое влияние, как Красс. А меня он вообще считает личным врагом.
В эпоху Первого гражданина люди, возможно, забыли, каким большим человеком в свое время был Красс. Утверждение, будто Красс оказал какому-то несчастному квестору высокую честь, назвав его своим личным врагом, было слишком самонадеянным. Однако именно такие заявления могли вызвать симпатии людей, окружавших меня в тот вечер.
— И с Помпеем ты не очень ладишь, — произнес Лека, — если верить слухам, ходившим несколько лет назад. Ведь это он выслал тебя из Рима.
— Тогда для меня было весьма полезно на год-другой удалиться из города, — загадочно заметил я.
Все, что было верно для Красса, было вдвойне верно и для Помпея. Другими словами, для последнего я был столь мелкой сошкой, что он вряд ли вообще меня помнил, поскольку голова у него была занята куда более важными вещами.
— Твоя семья, — продолжал Лека, — известна умеренными взглядами в политике, в своем большинстве не поддерживала амбиций Помпея. Но твой двоюродный брат Метелл Непос является преданным Помпею легатом. Будучи избранным трибуном плебса на следующий год, он станет добиваться изменения законодательства в угоду амбициям Помпея.
— Мудрая семья всегда имеет своих представителей в каждом лагере, — заявил я. — Из этого следует, что ты никогда не потеряешь все, если поставишь не на ту лошадку. Что же касается Непоса в роли трибуна, то у него ничего не получится, потому что коллегой у него будет Катон. А уж тот точно не даст ходу ни одной законодательной инициативе Помпея. Катон пошел в трибуны исключительно для того, чтобы составить оппозицию Непосу.
— Но остается еще Лукулл, — вновь вступил в разговор Цетег, в голосе которого прозвучала характерная для него колкая насмешка.
— У нас с Лукуллом никогда не было разногласий, — ответил я. — Но мы никогда не были слишком близки. Он женился на одной из сестер Клодия, а тот ненавидит меня еще больше, чем Красс и Помпей, вместе взятые.
— У тебя особый талант наживать врагов, — смеясь, произнес Катилина.
Восприняв его замечание как призыв, остальные, за исключением Аврелии, последовали его примеру и тоже захохотали.
— Всякий, кто враг Клодию, мне друг, — продолжал Катилина. — Итак, насколько я понимаю, тебе пришлось обратиться к профессиональным ростовщикам?
— Почему вас так интересуют мои финансовые дела? — осведомился я в свою очередь.
— Всякий амбициозный человек, если он от рождения не богат, по определению должен влезть в долги, — ответил Катилина. — Но тот, кто задолжал одному из тех троих, что мы упомянули, сидит у него на крючке и не заслуживает нашего доверия.
— Доверия? — переспросил я. — В каком это смысле?
— У всех нас есть амбиции, — тихо проговорил Катилина. — Мы знаем, кто стоит между нами и властью, которой имеем право обладать, кто мешает получить заслуженные нами почести. Они прибрали к рукам все высшие должности и командные посты, заставляя лучших людей страдать от непосильных долгов. Уж не считаешь ли ты случайностью, что за последние двадцать лет расходы на то, чтобы соответствовать должности, возросли до невероятных размеров? — Его лицо стало краснеть. — Не находишь ли совпадением то, что все мы попали в зависимость от ростовщиков? Как могло случиться, что люди высокого происхождения, семьи которых на протяжении веков производили на свет римских консулов и полководцев, стали должниками безродных богачей, которых наши предки не удостоили бы даже взгляда?
— Большинство из них вольноотпущенники, — заметил Цетег. — Люди, которым следовало бы быть рабами, как бы они ни рядились в обличье вольных граждан или всадников.
— Это вполне устраивает людей, стоящих у кормила власти, — заметил я.
— Более чем устраивает. Это результат интриг кучки могущественных людей, — подхватил Катилина. — Тех, которые никогда добровольно не расстанутся с властью. Разве можно жить в таком бесславии, называя при этом себя человеком?
Катилина разгорячился. Окинув взглядом присутствующих, я заметил, что каждый из них впитывал в себя каждое его слово. Потом мельком взглянул на Аврелию. Казалось, она тоже взирает на отчима с нескрываемым восхищением. Однако в выражении ее лица было и нечто иное, весьма походившее на завуалированную насмешку.
— Итак, — продолжал Катилина, — что за человек берет на себя управление Римом? Марк Туллий Цицерон! Законник! Человек, у которого нет никаких способностей к этой должности, за исключением умения манипулировать словами. Таких, как он, в наше время хоть пруд пруди. Они никогда не смогут принимать жесткие, быстрые и беспощадные решения, как это надлежит делать настоящему консулу. Ибо главное для них — слова, а не дела.
— А какого рода человек нужен Риму? — спросил я.
— Такой, как Сулла. — Ответ Катилины меня удивил. — Сулла взял власть в свои руки, когда страна впала в хаос. Этот диктатор не искал ни сомнительной славы толпы, ни покровительства аристократов. Он произвел чистку в Сенате, объявил вне закона врагов государства, провел преобразования судов, дал нам новую конституцию. А потом, когда все это было сделано, освободил от обязанностей своих ликторов и в статусе обычного гражданина удалился в свой загородный дом писать мемуары. Вот такой человек нужен Риму.
Речь Катилины заключала в себе немалый подтекст. Правда, для красного словца он опустил некоторые подробности. Например, тот факт, что Сулла вывел страну из хаоса, который сам и создал. Кроме того, он мог себе позволить удалиться от дел после нескольких лет диктатуры, ибо за это время если не уничтожил, то сослал всех своих врагов, оставив у власти только сторонников, прочно занимавших свои позиции. Не было никаких сомнений, кто именно был предполагаемым новым Суллой. Мне пришлось уставиться в свою чашу, как будто обдумывая слова Катилины.