Заговор Важных

д'Айон Жан

Она всхлипнула, не в силах продолжать. Луи взял ее руку и с чувством сжал ее:

— Продолжайте, прошу вас, все, что вы говорите, очень важно!

Мгновение она внимательно смотрела на него, затем тихо продолжила:

— Его рвало огромными красными червями… Лекарь никогда таких не видел. Черви все выходили и выходили из него. Эти отвратительные существа буквально съели его заживо.

Представив себе эту жуткую картину, Луи содрогнулся, но взял себя в руки и спросил:

— А почему полиция завела дело?

— Перед смертью супруг много

общался с приятелем по имени Пикар, они часто вместе пили. Этот Пикар, служивший раньше на флоте канониром, промышлял продажей некого лекарства, которое, по его утверждению, избавляло от всех недугов; это средство он якобы привез из плавания на какие-то острова. Врач, пользовавший моего супруга, узнал об этом, а так как смерть мужа была поистине ужасна и отвратительна, он сообщил об этом полицейскому комиссару, господину дю Фонтене. Как мне сказали, Пикара подозревают в том, что он уговорил мужа выпить это загадочное зелье. Больше я ничего не знаю. Сама я никогда не видела Пикара, знаю только, что он слыл завсегдатаем трактира «Большой олень».

Луи задумчиво покачал головой: рассказ хорошенькой вдовы произвел на него впечатление.

— Разумеется, я зайду в тот трактир. А не могли бы вы дать мне адрес врача, пользовавшего вашего супруга? — Он замолчал, прикидывая, не забыл ли он спросить о чем-нибудь важном. — Кажется, у меня больше нет вопросов, и я не стану задерживать вас. — И, поколебавшись, спросил: — Не испытываете ли вы нужды в чем-либо?

На этот раз во взгляде женщины были уважение и признательность.

— Спасибо, сударь. Со мной живет брат, и он заботится обо мне. — И, печально улыбнувшись, она сказала: — Врача зовут Ги Ренодо, и он живет на улице Веррери.

— Полагаю, ваш брат служит?

— Да, в Лувре. Он очень помогает мне, и благодаря ему я ни в чем не нуждаюсь, уверяю вас.

Луи не стал настаивать, тем более что неожиданно он заметил, что до сих пор удерживает руку очаровательной вдовы. Точнее, вдова не отпускает его руку. Осторожно высвободив ладонь, он уже собирался откланяться, как вдруг ему в голову пришел еще один вопрос.

— Прошу простить меня за нескромность, но… этот дом… — Он обвел рукой комнату и стоящую в ней мебель. — Ваш муж был богат?

— Нет, — ответила она, покачав очаровательной головкой. — Дом этот мой, достался мне от родителей, вместе с солидной рентой. — И, вздохнув, добавила: — Увы, теперь набежит толпа воздыхателей.

И она снова выразительно посмотрела на Луи, поспешно принявшего чрезвычайно угрюмый вид.

— Надеюсь, у вас все будет хорошо, и благодарю вас.

* * *

Он шел по улице, а странное чувство не покидало его. В глубине души ему хотелось утешить молодую женщину. И он был уверен, что она с радостью приняла бы его утешения.

Недовольный и собой и ею, он отправился в соседний трактир — расспросить хозяина, где находится «Большой олень».

Оказалось, таверна «Большой олень» располагалась непосредственно на задворках Ратуши.

— Но…

понимаете ли… — извивался, ухмыляясь, трактирщик, — это такое заведение… грязное… пользующееся дурной славой, где собираются исключительно отбросы общества. Если не желаете нарваться на неприятности, не советую вам туда ходить.

«Черт возьми! — выругался Луи, садясь на лошадь. — Ну и дельце поручил мне Гастон!»

Тем не менее, презрев совет трактирщика, он отправился в пользовавшийся дурной славой притон. Он уже имел опыт расследования в злачных местах, поэтому не боялся, хотя и пообещал себе быть осторожным и не лезть на рожон.

* * *

Притон оказался, однако, гораздо хуже, чем расписал его трактирщик!

В грязном зале на деревянных скамьях, знававших лучшие времена, теснились мелкие письмоводители, нищие, воришки и попрошайки. Служанки, точнее, записные шлюхи в платьях с вырезами, доходившими едва ли не до талии, пошатываясь, перемещались от столика к столику, провожаемые пьяными выкриками и непристойными песнями. Молчаливые посетители, усевшись в уголке на опрокинутые бочки, играли в карты и кости.

На Луи никто не обратил внимания, и он сразу направился к бритоголовому толстяку в кожаном коричневом фартуке, по виду хозяину заведения. Интересно, соображал Фронсак, хозяин обрил голову в надежде избавиться от блох или успел побывать на каторге? Таковая возможность не исключалась, ибо у бритоголового не было уха, а отсечением уха часто наказывали беглецов с королевских галер.

Приняв степенный вид, приставший дотошному нотариусу, Луи обратился к хозяину:

— Сударь… Я занимаюсь наследством Клеофаса Дакена. Говорят, его частенько видели у вас в таверне. Среди его бумаг я нашел долговое обязательство, выданное некоему Пикару, и мне поручено оплатить это обязательство.

Трактирщик посмотрел на него с изумлением:

— Ого! Так у Дакена водились денежки? — И, прикрыв глаза, чтобы скрыть вспыхнувшие в них алчные огоньки, он добавил: — Ммм… Дакен и мне задолжал… гммм… тридцать су. Вы и мне заплатите?

С серьезным видом Луи ответил:

— Как только верну долг Пикару, я готов заняться вашим делом. Напишите прошение и приносите его ко мне в контору.

Трактирщик, явно не владевший пером, пожал плечами, поняв, что ему ничего не обломится.

— Что ж, тем хуже! Пикар исчез, сударь мой, и его уже неделю никто не видел…

— А где он живет?

Трактирщик окинул молодого человека недоверчивым взором, и, не ответив, повернулся к нему спиной.

— И все же где я могу его найти? — не унимался Луи.

— Коли хотите его отыскать, походите по кабакам и борделям Парижа, — бросил трактирщик и пошел в погреб.

Понимая, что больше ему узнать ничего не удастся, Луи вышел на улицу.

Ему ничего не оставалось, как вернуться в Гран-Шатле. Гастон должен быть им доволен, ведь он узнал важные факты и имя преступника. Хотя, конечно, вопросов без ответа оставалось множество.