Заговорщик
Шрифт:
– А-а, стало быть про дань и план обмануть государя не слышал… – разочарованно вздохнул Зверев и потянул шнур, стягивая горлышко кошеля.
– Разве только мимоходом, господин, – спохватился слуга. – Шел как-то с охапкой дров мимо двери, а она чуть приотворилась, я и слышу, бормочут что-то…
– Видать, кто-то из бояр к ним заходил, раз по-русски беседовали.
– Да, точно, – обрадовался смерд. – Заходил кто-то из города.
– Но ты его не знаешь и опознать не сможешь, мельком видел?
– Так и есть! Токмо со спины, мимоходом, – закивал тот.
– Как тебя звать-то,
– Максимкой, господин.
– Стало быть, Максим, – уточнил Андрей, – ты слышал собственными ушами, как проклятые литовцы сговорились обмануть нашего государя. Собрали Юрьеву дань, но оставили ее себе. Для царя же отговорки придумали, глупцом его обзывая и доверчивым юношей, коему и соврать не грешно.
– Как есть слышал, – кивнул смерд.
– Уверен? Повтори!
– Государя, отца нашего, – перекрестился Максим, – дурными словами хаяли, вьюношей называли глупым, коего обманывать незазорно. Сказывали, обман задумали хитрый. Дань, ему посланную, себе забрать, а батюшку-царя словами пустыми уболтать и тем прибыток получить.
– Какую дань? – Князь взвесил в руке кошель.
– Юль… Юнь…
– Юрьеву!
– Ее самую, – встрепенулся Максим.
– Что ты говоришь?! – покачал головой Андрей. – Никогда от столь приличных кавалеров мерзости сей не ожидал. Но ты, человек русский, честный от природы, сей заговор, знаю, разоблачишь. В Москву помчишься, всех о задумке злой ливонской оповещая, в Посольский приказ дьяку Висковатому кинешься, все как есть расскажешь!
Зверев кинул кошель на стол ближе к служке.
– Как же ш-шь я поеду, милостивец?! – облизнул губы смерд. – Я же… Как уедешь? Прогонит хозяин-то, коли работу брошу.
– Там гривна [15] новгородского серебра, недотепа, – постучал пальцем по лбу князь. – Здесь тебе столько за всю жизнь не заработать. Не сдуришь, расскажешь все честно в приказе и людям прочим, еще столько же опосля получишь. Понял? Иди баню топи. До ночи в бане пропарюсь, а поутру на почтовых в Москву полетим. Собирайся. Коли есть, чего собирать, конечно. Ох, до чего же лопать хочется! Это хозяин верно угадал.
15
Гривна – примерно 200 г.
Со свидетелем Андрею повезло. Он хорошо усвоил, что именно от него требуется, и уже на первой почтовой станции прилюдно заголосил:
– Делается что, люди! Ливонцы проклятые царя нашего, отца, обмануть задумали, словами дурными хулят, обкрадывают страшно! Лошадей, лошадей скорее давайте! В Москву еду, все там расскажу! Все-все, до единого словечка.
Максим рассказывал громко и убедительно. Искренне, от души. Жалко только, к седьмому яму охрип. И возле Москвы князю Сакульскому, на время забыв гордость, пришлось среди ночи отогревать его в бане обычного постоялого двора у скорняцкой слободы. Впрочем, городские ворота все равно уже были закрыты на ночь.
В город Зверев отправил смерда на телеге. Тот обрел голос, но совершенно
– Вот только за серебром он ко мне во дворец явится, это я не учел. Впрочем, история уже успеет закончиться, и всем будет все равно.
Из седла князя Сакульского вынимала дворня. Въехав к себе за ворота, он немного расслабился – и измученное тело тут же отказалось повиноваться, словно бы одеревенело. Но когда навстречу выбежала, кутаясь в платки, Полина, князь все же взял себя в руки, оттолкнул холопов, сделал пару неуклюжих шагов и заключил жену в свои объятия.
– Милый… – принялась целовать его в бороду, в губы, в глаза родная половинка. – Господи, да на тебе же лица нет! Иди скорее, в постель ложись. Я тебе бульону велю принести, рыбки белой. Вина хлебного выпьешь, дабы согреться.
– Нет, нельзя мне в постель, – мотнул головой и тут же застонал Зверев. – Братчина сегодня, надобно к побратимам сходить.
– Как тебе не совестно, право слово?! – в отчаянии всплеснула руками княгиня. – Порога родного еще не переступил, а уж о пиве, о пьянке с дружками своими речи ведешь! Никуда оно от тебя не денется. И пиво, и вино, и пустые ваши посиделки. Себя пожалей, токмо с дороги!
Андрей прикрыл глаза. Все тело его молило об отдыхе, о постели, бульоне и паре рюмок анисовой. Но на счету был каждый день и час. Чем раньше он перескажет боярам о ливонской хитрости – тем дальше успеют расползтись слухи, тем труднее будет дьяку Висковатому свести вопрос о дани к простой болтологии, не уронив при этом достоинства Иоанна.
– Прости, любимая, – с усилием развернул он плечи и явственно услышал хруст суставов. – Прости, но ради дела государева, во имя величия Руси нашей, я обязан любой ценой выпить сегодня хотя бы одну братчину крепкого ячменного пива.
До нежной перины князь добрался только поздним утром нового дня и даже не заснул – просто потерял сознание и беспробудно проспал ровно сутки. Зато позавтракать впервые за долгое время он смог в кругу семьи, в обществе Полины, обеих дочерей и маленького Ермолая, что получал свою долю угощения на руках у кормилицы.
– Все-то ты в суете, в делах государевых, – посетовала княгиня, самолично подкладывая ему на блюдо сочные кусочки янтарной осетрины. – Совсем про нас забываешь, батюшка. Этак дети забудут скоро, как отец их родной выглядит!
– Не бойся, милая, – улыбнулся Андрей, оглядывая стол в поисках хоть одного кусочка убоины. Неужели опять пост сегодня? – Не бойся, самое главное я сделал, теперь можно и передохнуть немного. Хочешь, на Красную площадь сходим? Там качелей новых с десяток купцы поставили, скоморохи пляшут, медведи гуляют с балалайками.