Заградотряд. «Велика Россия – а отступать некуда!»
Шрифт:
Раненый не подавал признаков жизни.
– Куда ему угодило? – спросил Зигель. – Что-то не похоже, что он дышит.
– Дышит. Он весь в поту. Жар. Давай, Отто, берем и потащили к нашим.
– Постой. Что-то с ним не то. Хорст, вот так дела! Это же иван!
– Должно быть, один из тех, кого настигла в поле разведка.
– Что будем с ним делать?
– Прикончи его, и – уходим.
– Если хочешь, делай это сам.
– Ты, что, жалеешь русского?
– Он ранен.
– Ну и что.
– Именно поэтому я не пошел в СС.
– Ты просто слабак, Отто Зигель, и никогда не получишь Железный крест за храбрость.
– Прикончить раненого ивана, который вот-вот сам отдаст концы, – это, по-твоему, храбрость?
– Тогда оставь его. Уходим. Витту ничего не надо говорить. Ты меня понял?
– Понял. – Старший стрелок Отто Зигель вытащил из кармана шинели индивидуальный медицинский
Ночью в тыловой Калуге, захваченной неделю назад стремительно наступающим XIII армейским корпусом 4-й полевой армии вермахта, командир корпуса генерал пехоты Ганс Фельбер [14] получил от командира 260-й пехотной дивизии донесение. Сообщения из Вюртембергской пехотной дивизии Фельбер ждал с нетерпением. Еще вечером он с беспокойством спросил своего адъютанта, какие вести поступают из частей авангарда. Адъютант развел руками. После короткой паузы генерал Фельбер распорядился:
14
Фельбер Ганс (1889–1962) – военный деятель Германии, генерал пехоты (1940 г.) В армию поступил фаненюнкером в 1908 г. Через год произведен в лейтенанты. Участник Первой мировой войны. После сокращения армии остался в рейхсвере. К моменту прихода к власти Гитлера – подполковник. Получил подготовку офицера Генерального штаба. Был начальником штаба III армейского корпуса (командир корп. Э. фон Вицлебен), затем 3-й группы сухопутных войск (командующий Ф. фон Бок). В начале Второй мировой войны начальник штаба 8-й армии. С 1939 г. – начальник штаба 2-й армии (командующий М. фон Вейхс). В период Французской кампании возглавлял штаб группы армий «Ц». С конца октября 1940 г. – командир XIII армейского корпуса. В августе 1941 г. награжден Рыцарским крестом Железного креста. Позднее командовал XLV армейским корпусом, армейской группой «Фельбер». С 1943 г. – на юго-восточном участке Восточного фронта, затем на Балканах. В 1944 г. командовал армейской группой «Сербия». Из остатков этой группы сформировал корпусную группу «Фельбер», вскоре переименованную в XIII армейский корпус. С февраля по март 1945 г. командовал 7-й армией, действовавшей в составе группы армий «Г» на Западном фронте против американских и канадских войск. XIII армейский корпус первого формирования был разбит на Западной Украине в августе 1944 г. В январе 1945 г. генерал Фельбер фактически создавал его вновь.
– Запросите штаб генерала Шмидта и передайте мой приказ информировать штаб корпуса о продвижении частей первого эшелона каждые два часа.
И вот от командира 260-й Вюртембергской генерала Ханса Шмидта поступило донесение. Оно не радовало. Фельберу нравилась Калуга, ее гостеприимные жители. Натерпевшиеся под властью большевиков, они приняли вошедшие германские войска с хлебом-солью. Теперь с энтузиазмом хозяев, после долгой разлуки вернувшихся в свой родной дом, принялись наводить порядок, новый порядок. Но германские войска шли вперед. И Фельбер, командуя армейским корпусом первого, атакующего эшелона, ожидал из штаба вюртембержцев известия, после которого штаб корпуса можно было бы передвигать в Серпухов или хотя бы в Тарусу. Однако Шмидт сухо сообщал о том, что его авангарды атакованы, понесли незначительные потери и вынуждены приостановить марш вперед до подхода артиллерии. Особенно яростно, как доложил командир вюртембержцев, русские дерутся в районе Кременки северо-западнее Серпухова, оседлывая грунтовые дороги и подступы к узкоколейной железной дороге.
Фельбер знал осторожность командира 260-й дивизии: на рожон не полезет, и, если русские действительно собрали там значительную группировку, Шмидт будет топтаться со своими гренадерами перед их обороной еще и сутки, и двое, и трое, пока не подтянет все свои средства усиления и тылы.
Генерал Фельбер некоторое время изучал карту, перечитывал донесения, делал карандашные пометки на оперативной карте. Потом приказал связать его со штабом 4-й полевой армии. Командующий армией фельдмаршал фон Клюге отдыхал. У аппарата был его адъютант. После короткого разговора Фельберу были обещаны тридцать бомбардировщиков Ю-87 для работы по целям на Серпуховском направлении.
Гауптман Хорнунг выскочил из горящего бронетранспортера и какое-то время лежал в глубоко пропаханной меже, наполовину заполненной водой. Межа уходила вниз и отворачивала в сторону. Русские, попав в бронетранспортер, тут же перенесли огонь по танкам, которые тем временем маневрировали у моста.
Из всех, находившихся в бронетранспортере, спасся только он. Через какое-то непродолжительное мгновение после попадания русского трассирующего снаряда взорвались боеприпасы и канистры с бензином, которыми была загружена машина. Но Хорнунга снова не задело. Хорнунг отдышался в мокрой борозде, встал на колени и почувствовал, что его колотит мелкой дрожью. «Это что, страх?» – спросил он себя и поднес к глазам свои трясущиеся руки. Руки были бледны, испачканы копотью и грязью. Хорнунг вытащил носовой платок, вытер мокрое лицо, руки, вытащил из кобуры пистолет и зашагал вниз, в пойму, где залегли его солдаты и маневрировали танки. Он еще не знал, что его заместитель лейтенант Прегер убит, что убиты и ранены половина командиров взводов, что вот-вот будет уничтожено последнее преимущество его отряда – танки. Но пока он шел в полный рост, сжимая в руке пистолет, с намерением поднять взводы и мощным ударом опрокинуть русских. До сих пор это удавалось.
Глава восьмая
Оставаться на прежних позициях, при том что не ясно, закрыли ли соседи фланги, было делом гиблым. Но приказа на отход Мотовилов не получал. Смена же позиции означала именно отход. За это можно было поплатиться головой. В полночь он собрал на своем НП взводных и объявил следующее решение:
– Противнику нужна дорога. А точнее – железнодорожный разъезд. Дорога, которую мы оседлали, – единственный прямой и наикратчайший путь к разъезду. Учитывая нынешнее бездорожье, можно предположить, что от нашего большака они не откажутся. Не позже завтрашнего утра они подведут артиллерию и начнут выбивать нас всем калибром, который у них окажется в наличии. Для нас этот рубеж – последний. У кого какие предложения?
Лейтенанты молчали. Только Багирбеков неуверенно шевельнулся и, видимо, почувствовав, что привлек внимание, опустил голову. Мотовилов знал, что рота эту позицию долго не удержит, что придется отходить и что, если отходить будет некуда, то людей не остановишь и в Серпухове. Немцы не вели огня по деревне. Значит, не хотели ее жечь. Значит, Малеево им нужно целехоньким. Зачем? Да затем, что мост через Боровну им удобнее построить именно здесь. Переправа им нужна надежная, чтобы пропустить танки. Много танков.
– Лейтенант Багирбеков. Высказывайтесь. У нас времени мало.
– Нужна запасная позиция. Предлагаю здесь, у деревни, оставить усиленное охранение, а взводам окопаться хотя бы в километре восточнее, по гребню возвышенности. Орудие тоже переместить.
– Так, принято. У кого еще есть предложения?
– Люди устали, – подал голос командир второго взвода старшина Звягин. – Надо дать отдых.
Старшину Звягина поддержали дружным одобряющим гулом.
– У кого еще что есть? Нет. Теперь слушай к исполнению. У нас четверо убитых и семь человек раненых. Убит лейтенант Асеенков. Шестерых пришлось отправить в тыл по причине болезни. Вот пускай убитые и раненые за нас и отдохнут. Остальным об отдыхе думать запрещаю. Бои только начались. Звягин, приказываю рассредоточить свой взвод по всему фронту и вести усиленное боевое дежурство. Спать по очереди. Выставить боковые и передовой охранения. Выделить людей для связи. Связных высылать каждые два часа и в случае необходимости – попарно, с интервалом в десять минут. Багирбеков, вам приказываю выделить отделение в помощь артиллеристам. Бронебойщиков не трогать. Наша задача – оборудовать до рассвета два рубежа. Один ближний, по гребню высотки, другой в двух километрах отсюда, у деревни Екатериновка. – И Мотовилов приблизил карманный фонарик к карте и ткнул пальцем в невидимую точку. – К выполнению приказа приступить немедленно.
Хаустов открыл глаза: окоп, сырые стенки, изрубленные лопатой, край плащ-палатки упал, и тусклый рассветный туман просачивался в его логово вестью о том, что ночь на исходе. Он уже привык к тому, что война – это когда просыпаешься от холода и могильной сырости в окопе. Он стащил с кольев плащ-палатку и выглянул наружу. Еще не рассвело как следует. Но видно, что снег местами сошел, но кое-где еще лежал, и, видимо, именно от него исходил тусклый свет, который он принял за рассветный. Снова накрапывал дождь. Небо непонятное. За Боровной все оставалось на прежних местах, и танки, и бронетранспортер. Хотя виднелись они смутно. Красивый пейзаж, подумал Хаустов с каким-то забытым и злым ликованием. Он вырвал из записной книжки лист, подсветил спичкой и тщательно вписал в него свою фамилию, имя и отчество, затем домашний адрес и место работы. В конце написал короткую записку жене. Всего две фразы: «За сына отомстил. Береги себя и не расставайся с внуком. Прощай». На другой стороне крупно вывел дату. Листок свернул вчетверо, затем закатал трубочкой и сунул в стреляную гильзу. Дульце сплющил на камне саперной лопатой.