Захоронение
Шрифт:
– При дневном свете, жарким летним днем, когда на пляже полно народу? – уточнил Бусс. – Сомнительно.
– Согласен, – сказал Дилан. – Но нужно же с чего-то начинать. Я хочу, чтобы ты взялся за это дело, Силли.
– Считай, договорились. Но что будет с делом Гианелли?
Лицо Дилана превратилось в каменную маску.
– Без Мюсетти дела Гианелли не существует.
– И тут без возражений.
– Хорошо. Сделай это, Бусс, найди Мюсетти. Найди четверых наших ребят.
– Да, сэр.
Дилан махнул рукой.
– Вулфолк
Бусс узнавал приказ, когда слышал его. Он повернулся, но прежде чем он успел сделать шаг, голос Дилана остановил его.
– То немногое, что нам удалось выяснить, ляжет на твой стол до конца дня. С этого момента начинай рыть землю… Следует выяснить, видел ли кто-нибудь на этой улице что-то подозрительное.
– Есть, сэр.
В полночь Бусс все еще сидел за своим столом, хотя все остальные давно разошлись по домам. Звонок с проходной заставил его пулей выскочить в вестибюль, где его дожидались четыре агента…
Те самые четыре агента, которые нянчились с Мюсетти. Один из них все еще был одет в униформу охранника коттеджей.
Именно этот агент и рассказал, что, когда он вышел к машине, из-за дерева выскочил человек с автоматическим пистолетом и взял его в заложники. Затем события развивались по тому сценарию, что и предполагал Дилан: нападавшие прошли к дому и использовали заложника, чтобы попасть внутрь и сцапать Мюсетти.
– Они завязали нам глаза, – рассказывал Буссу агент, – запястья и лодыжки сковали наручниками, посадили нас во что-то вроде грузовичка и возили по кругу, пока мы совсем не перестали соображать, в каком направлении движется машина. Никто из нас не сможет сказать, где нас носило и куда мы направлялись.
Бусс провел агентов наверх, в участок, и задал еще кучу вопросов, но мало что узнал.
Никто из агентов не мог сказать, где они были, а Мюсетти с самого начала отделили от них и увезли на другом автомобиле… И все агенты были абсолютно уверены, что их подопечного уже нет в живых.
Возразить в данном случае было нечего.
Несмотря на всю безнадежность дела, на протяжении следующих сорока двух дней Силли Бусс искал Мюсетти с таким усердием, словно это был не старый боевик, а, по меньшей мере, чаша Святого Грааля.
Агент ФБР работал по шестьдесят, а то и по восемьдесят часов в неделю, прерываясь только для того, чтобы поесть и поспать.
Он допросил любовницу Мюсетти, его бывшую супругу, Гианелли, каждого мужчину, женщину, ребенка, которые имели хоть какое-то отношение к семейству Гианелли… и ничего не выяснил.
Те скудные улики, что были собраны по делу нападения на убежище Мюсетти, проверялись и перепроверялись несколько раз, но каждый след заканчивался тупиком.
Прошло шесть недель, а все, что Бусс мог предоставить в результате расследования, – это стопка материалов, не имевших никакой практической ценности, мешки под глазами и ощущение того, что Стюарт Мюсетти
Жаркое лето сменилось теплой осенью.
Мусорщики закончили забастовку. Засуха продолжалась, но сырость от гниющих мусорных куч исчезла, что сделало климат Чикаго более приемлемым для жизни.
Лишь одно не изменилось с того мерзкого дня – Бусс по-прежнему засиживался на работе до полуночи.
На сорок третью ночь он решил наконец бросить все и отправиться домой, но тут назойливый вопль телефона заставил его остановиться и поднять трубку.
– Специальный агент Бусс, вас беспокоит Барни.
– Барни?
– Ну, тот парень с пропускного пункта – помните?
– Ах да, Барни… Прости, не узнал тебя по голосу.
– В это время в здании обычно находитесь только вы, сэр. Так что я подумал, что вам первому необходимо это сообщить. Я здесь кое-что обнаружил… Кое-что, что необходимо увидеть кому-то из ваших коллег. Я решил для начала показать это вам.
Бусс был не в настроении шутить с Барни или кем-либо еще.
– Что там у вас?
– Это… ну… короче, это кости, сэр. Я думаю, это можно назвать… как у вас это называется? Неопознанным скелетом.
Бросив трубку, Бусс сорвал свою куртку с вешалки и метнулся к лестнице.
Две минуты спустя он был уже возле проходной, где сидел седой пузатый Барни и таращился на него сквозь стеклянные стены, окружавшие пропускной пункт.
Снаружи, на тротуаре Плимут-сквер, Бусс тоже кое-что заметил. Он вышел из здания (Барни плелся за ним) и присмотрелся к стоявшему в глупой позе человеческому скелету.
Бусс огляделся по сторонам, предполагая, что кто-то решил отрепетировать шутку на Хеллоуин… но вокруг никого не было.
Бусс почувствовал, как сжался его желудок при мысли 'o том, что перед ним может находиться то, что осталось от его главного свидетеля.
В тусклом свете фонарей, освещавших ночной Плимут-сквер, кости казались очень яркими, словно выбеленными. Обойдя вокруг скелета, Бусс заметил нечто, что удивило его еще больше, несмотря на всю очевидную странность ситуации.
Кости скелета соединялись тонкими проволочками.
Кто-то потратил немало времени на то, чтобы скелет выглядел так же, как и памятный Буссу по школьным временам муляж из кабинета биологии.
Между костями стопы, недалеко от пальцев, Бусс увидел сложенный в несколько раз листок бумаги.
Записка?
Любопытство толкало его вытащить возможное послание, но его опыт подсказывал ему, что этого не стоит делать до приезда экспертов.
Взглянув еще раз на зажатую между костьми бумажку, Бусс достал мобильный из кармана куртки.
– Что мне следует сделать? – спросил Барни, выглядывая из-за его плеча.
– Набрать 911 и сказать им, что у нас случилось. Я побуду рядом с телом, пока ты не вернешься.