Захребетник
Шрифт:
Не бывать этому!
Гордыня перешла в контратаку. Цинизм и благоразумие попятились.
– Там было темно. Я не очень хорошо его рассмотрел.
– И все-таки?
– Мужчина, – Джеймс искренне надеялся, что Азиз-бей не сочтет эту примету издевательством. – Телосложение среднее. Рост средний. В целом, вроде меня. Возраст… Трудно сказать. Думаю, от тридцати до сорока. Вооружен шпагой.
– Лицо? Одежда? Волосы? Хоть что-то вы разглядели?!
– Увы, очень мало. Одет был в темное. Шляпа с узкими полями. Лицо… Нет, не запомнил. Возможно, при встрече
– Да, не густо… Что ж, спасибо за сотрудничество. Отдыхайте.
"Я сказал ему правду. Почти правду. Во всяком случае, ни разу не соврал впрямую. Совесть моя чиста, – молодой человек наблюдал, как закрывается дверь за ослепительным Азиз-беем. – И пусть они теперь попробуют найти рябого по этим "приметам"! Канцелярия Пресечения! Ха! Посмотрю я на них!.."
Он фыркнул и добавил вслух:
– Я сам себе Канцелярия Пресечения!
За дверью кто-то охнул и сразу замолчал, как если бы зажал рот ладонью.
"Должно быть, сквозняк," – подумал Джеймс.
Хабиб аль-Басани настоял, чтобы Джеймс задержался у него хотя бы до обеда.
– Разделите скромную трапезу с недостойным цирюльником! – кланялся он. – Окажите честь! Если вы уйдете прямо сейчас, мне останется лишь обрить бороду в знак скорби, а это позор, какому нет равных! Смилуйтесь! Умоляю!
После оплаты счета из казны пациент немедленно превратился в гостя, а закон гостеприимства свят. Это Джеймс успел понять по тем дням, которые провел в обществе львов пустыни. Отклонить мольбу лекаря означало нанести смертельное оскорбление. А врачи обид не прощают. Явишься с запором, унесут с заворотом кишок…
До обеда пришлось скучать в четырех стенах, глядя в окно и от нечего делать листая толстенный фолиант "Недуги: взаимовлияние сфер". Книга была написана по-реттийски, но молодой человек не понял в ней ни бельмеса. Честно говоря, он и не пытался особо вникнуть в мудреные трансформации желчи белой, черной, желтой и крапчатой, а также в их общую зависимость от астральных метаморфоз.
Разглядывая картинки, он не вовремя вспомнил о предстоящей трапезе. Часть иллюстраций вполне могла вызвать рвотные позывы или нервический срыв. Аккуратно вернув фолиант на место, Джеймс предался размышлениям, строя планы на ближайшее будущее.
В первую очередь планы эти сводились к отысканию и примерному наказанию рябого наглеца. Однако молодой человек прекрасно понимал, что он – не сыскарь. Он не сможет, подобно обер-квизитору д'Эгрэ из криминальных баллад мэтра Синегнома, сидя в харчевне и прихлебывая винцо, скрупулезно складывать в единую картину улики и вещественные доказательства. Не суметь ему и сделать блестящий вывод на основе одного-единственного третьестепенного факта, как легавый волхв Шарль ван-Хольм, герой головоломных моралитэ беллетриста Конана Дойча.
А попытайся он, к примеру, отыскать (каким образом?!) и расспросить свидетелей вчерашнего поединка, живущих на улице Малых Чеканщиков… Об этом мигом станет известно мушерифам из Канцелярии Пресечения. И вряд ли им понравится инициатива гостя.
Кто виноват? – рябой наглец.
Что делать? – искать и карать.
Как?! – Нижняя Мама его знает…
Впрочем, одна ниточка имелась. Возможно, "охотник" – завсегдатай оружейной лавки. Тогда хозяин знает рябого. Азиз-бей не в курсе их первой встречи, здесь у Джеймса есть преимущество перед мушерифами.
А если хозяин закроет рот на замок?
Что тогда?
Что он, Джеймс Ривердейл, умеет? В чем разбирается? Как приспособить его умения и знания к розыску конкретного человека?
Он – боец, фехтовальщик. Он умеет сражаться. Хорошо разбирается в оружии, в теории и практике ведения боя, знаком с различными методиками… Что это нам дает? Как владение рапирой или алебардой может пригодиться в наказании пойманного врага, Джеймс знал. Но – в поисках? Без хорошего нюха волку ни к чему клыки – добыча бегает в лесах…
Стоп!
Но ведь и рябой – фехтовальщик! Его манеру Джеймс хорошо запомнил. Боевой почерк человека, с которым дважды скрещивал клинки, ни с чем не спутаешь. Вот оно! Зацепка! Учитель или школа. Разумеется, у каждого сколько-нибудь стоящего бойца манера индивидуальная, но школа за ней все равно чувствуется. Сын часто похож на отца или деда.
Если "охотник" местный…
Если он учился здесь, в Бадандене…
Если к этому времени не покинул город…
Слишком много "если". Но шанс все же есть. Пройтись по фехтовальным залам, якобы желая скрасить часы безделья. Поупражняться в каждом день-другой, присмотреться – глядишь, и обнаружатся знакомые ухватки. На этом поприще Джеймсу…
Молодой человек сперва в запальчивости подумал: "…нет равных". Но скромность помешала закончить мысль этим приятным способом. Скажем иначе: на этом поприще он кое-что может. В крайнем случае, если поиск по школам не даст результатов, наймем частного сыскаря. Денег хватит – спасибо тирану Салиму, да продлятся его годы навсегда.
Итак, первым делом в оружейную лавку.
Если там не повезет – по фехтовальным залам.
Решено!
CAPUT IV
в котором на пути следствия встают препоны и рогатки, выясняются обстоятельства, которые следовало бывыколоть иглами в уголках глаз для назидания потомкам, объявляется маниак, терроризирующий славный город Баданден, а также выясняется, что сколько ни говори «халва» – во рту слаще не станет
– …Да-да! Ваши устрицы превосходны!
– Устрицы?
– Ах, хабиб, простите мою рассеянность! Ну конечно же, я имел в виду кальмаров!
– Вообще-то мы обсуждали особенности заточки хирургического ланцета в сравнении с заточкой кубачинского кинжала… Но мидии действительно неплохи, раз уж вы об этом упомянули. Извините, устриц давно не привозили – на Кафских отмелях бунтуют сборщики…