Захват Московии
Шрифт:
Я сидел, еще не понимая до конца, что всё позади. Собрался с мыслями:
— Значит, я свободен? Волен? На воле?
— Конечно, вы свободны, как волк из вашей сказки… Вы же слышали? Прокуратура не против, надзор согласен… Бедному Насрулле уже всё равно… Одни «за», «против» нет. Словом, вы только свидетель. Не исключено, что через год вам в Мюнхен придет повестка явиться в суд, вы на неё плюнете — и всё… Но сейчас, я думаю, вам лучше всего будет побыстрее унести отсюда ноги, сегодня уехать в Питер на «Красной стреле», а завтра улететь своим рейсом. Как вам мой план?
Я не знал, что говорить:
— Понял. Согласен. Самое то самое…
Полковник завозился за столом:
— Это ещё не всё. Я решил поехать
— Да, самой собо…
Полковник строго и внимательно посмотрел мне в глаза:
— Надеюсь, все остальные наши планы остаются в силе?
Что отвечать? Деньги наполовину потрачены, а то можно было бы попытаться бы отдать бы деньги… но нет, не сейчас всё это… Да и куда без денег в дорогу?.. Лучше бежать. Я кивнул, а он вскользь поинтересовался, цепко меня оглядывая:
— Вы как вообще?.. С ума не сошли тут? Оклемались немного?
(Опять это слово!.. Но тут что-то другое… может быть, от «Klemme» [112] ?)
— Немного сошёл. Не зажат… Было интересно…
Он усмехнулся, его ловкие пальцы стали сортировать бумаги на столе.
— Это сейчас вам интересно, а если бы вчера под утро этот сухой гауляйтер не приехал бы и не привёз бабло?.. Тогда бы вы другие песни пели, а?
— Да, пел бы припеваючи…
112
Клемма, зажим (нем.).
Он крутил в руках мой билет:
— Вот… вылет — в 15:30. PULKOVO… Sankt-Peters-burg… 29.09.2009… О, какое странное число!
— И вы заметили? — заколотился я. — И как думать — плохо или хорошо?..
Полковник поднял брови:
— Кто его знает… Будем считать, что хорошо. — Он открыл мою сумку, начал в ней копаться: — Тут только ваши вещи остались… Анашу и фальшивки мы забрали как вещдоки… Ну и рюкзак с листовками и другими подрывными материалами… Будем разбираться и с этим Суреном, и с фашистами…
— А почему вы сказали — анализы, побои есть? Где есть?
Полковник остановился:
— Ну и что? Надо было бы — задним числом оформил бы, не проблема… — («Бы, бы, бы… как бы»…) — Вот ваш телефон, паспорт, билет. И деньги, полторы тысячи…
Я, хоть и сидел в упадке, но всё-таки вяло возразил:
— Это ваши деньги… — на что он сразу ответил:
— Как это? Если все наши договоренности в силе, то и деньги эти, за три месяца аванс, ваши… Только вас надо привести в божеский вид… — («Лучше в человеческий, а то бог… кто знает, какой вид имеет…» — пошутил я через силу.) — Да, еще вопрос — где вы будете сидеть до вечера, до поезда? Билеты я возьму, но где вам сидеть? В камере? — предположил он, ногой отсылая сумку по натёртому паркету в мою сторону.
— Нет, нет, зачем? — Я начал перекладывать из кармана в сумку щётку и дневник, не очень, впрочем, испугавшись. На сердце было так легко, что можно было посидеть и день, и два. — Свободный — и в камеру? Нет!
— Ну а где? Не будете же вы на улице сидеть? Вон дождь собирается…
Где?.. Где?.. В Караганде… А у ветеранов, например!
— Нет, там вы опять напьётесь до бровей… Вам вредно с русскими пить. С ними всем пить вредно. Хотя и ваши немцы не лучше, я видел на Октоберфесте. Ну, там было — ямщик, не гони лошадей! Немцы хлещут пиво как лошади!.. Я много где был. Самый лучший угол для жизни — Западная Европа. Наши пузыри недаром там виллы закупают. Вот, говорят, в Карлсруэ Шеварднадзе себе бывшую виллу Отто Грюндига купил… Но Шеварднадзе по сравнению с этими, — он кивнул на угол так, будто там кто-то сидел, — нищий…
— Нищец? Нищага? Нищура? Нищара? — («Какое
Он вдруг замер:
— А знаете что? Давайте я вас к Земфире отправлю, а? — Он обрадовался своей идее, которая и мне показалась отличной — лучше уж у Алки на диване, чем в камере, с кем-то на пару. — У вас есть её актуальный телефон, а то мне лень искать? Эти бляди меняют номера после каждого тарарама…
— Тарарам — это песня, весёлая?
— Да-да, песня, но не очень весёлая…
Я нашёл номер, начал диктовать, он стал щёлкать кнопками на телефоне, который вдруг сам лихорадочно зазвонил у него в руке. Он слушал, не перебивая, поблескивая стёклами очков, и вдруг вывел длинную, плавно-певучую словоформу, похожую на мощный хоральный аккорд:
— Арамцалиаахладэдамэ [113] ! — А когда я спросил, что это значит (и попросил повторить, чтобы затранскрибировать в дневнике), он любезно объяснил, что это значит: звонит мама, а у него сейчас нет времени раз говаривать с ней: — Она раз десять в день звонит… Забывает, что меня нет, просит то хлеб принести, то на кладбище пойти, папину могилу посмотреть… У неё всё есть, за ней ухаживают дай боже, сиделка круглосуточная. Но она в маразме, ничего не понимает… Кстати, как думаете, есть возможность перевезти её в Баварию?
113
Мне некогда сейчас, мама (груз.).
— Надо узнавать-узнать, — ответил я и сообщил, кстати, что вчера познакомился с директоршей такого вот склерозного дома, которая ни в чём не виновата: — У неё места нет, а эта возка всё возит и возит… Или везёт, mit Richtung?.. [114] — Но он меня не слушал, повторяя «рихтиг, рихтиг» [115] , набрал номер, подождал, сказал:
— Земфирушка, Алушка, голубушка, узнала меня?.. О, богатым буду… Да, полковник… Тут такое дело — Фреде надо день до вечера пересидеть… Не могла бы ты ему — нет, нам — помочь?.. Что?.. Ну отмени! Ну и что с того, что вчера ждали… да, он был занят… Говорит, что вчера вас с какой-то шлюхой ждала, — объяснил он мне поверх труб ки, а в трубку сказал: — Он был занят вчера, в библиотеке целый день коптился… Это я, полковник Майсурадзе, тебя просит!.. А моя просьба дорогого стоит, сама знаешь! Смотри, не то разгоню ваш Моспутантрест! Ну, умница… И еще, знаешь, купи ему одежду, а то он как клоун детсадовский одет… в каком-то дерьмон тине весь… — И стал договариваться, как передать меня ей: — Адрес напомни, искать неохота. Я его пришлю с шофером… Это что, новый адрес?.. Хорошо, буду знать теперь. Да, загляну, почему нет? На обед… ага, горячей человечинкой пообедать… как-нибудь… Всё! У матросов нет вопросов!
114
С направлением (нем.).
115
Правильно (искаж. нем.).
Отключив телефон, он сказал мне:
— Ну вот, хорошо, пусть она вам одежду купит, а то как бич, стыдно…
— Как бомж, — разнеженно поправил я его, представляя себе день с Алкой. Бавария, деньги, папа, сухой немец на джипе — всё отошло в сторону. Как всё отлично! Проведу день и завтра улечу! А проклятая регистрация?
Полковник со смехом замахал руками:
— Ах, никто её не смотрит, у них дел до хера… Притом у половины пассажиров она утеряна, у половины её и не было…