Захватчики под парусами

Эмар Густав

— Вот на этом столе бумага, перья и чернила, братья, — сказал Монбар.

— А вот моя шапка, — смеясь, сказал Красный Чулок, — бросайте в нее ваши бумажки, братья.

Сняв с головы шапку из бобровой шкуры, флибустьер положил ее на землю посреди залы. Тогда авантюристы в строгом порядке, один за другим, написав что-то на бумажке, свертывали ее и клали в шапку Красного Чулка. Потом все сели на свои места.

— Все подали голос? — спросил Давид.

— Все, — ответили флибустьеры в один голос.

Давид вынул из шапки бумажки, сосчитал их; бумажек оказалось двенадцать.

— Теперь,

брат, — сказал Уильям Дрейк Давиду, — так как у тебя в руках шапка, считай же голоса.

Давид посмотрел на товарищей; они утвердительно кивнули головой. Тогда он взял первый попавшийся бюллетень, развернул его и прочел:

— Монбар Губитель.

Потом он взял второй бюллетень и развернул.

— Монбар Губитель, — прочел он опять.

На каждом бюллетене стояли два слова: «Монбар Губитель» — зловещий вызов, брошенный испанской нации, для которой этот человек был самым жестоким врагом. Монбар встал, снял шляпу и, любезно поклонившись товарищам, сказал:

— Братья, благодарю вас. Вы не обманетесь в вашем доверии ко мне.

— Да здравствует Монбар Губитель! — вскричали в едином порыве все флибустьеры.

Страшное общество Двенадцати было создано. Флибустьерство действительно становилось грозным и могущественным.

Глава XIV. Второе предложение

Монбар дал время утихнуть энтузиазму своих товарищей, потом заговорил. Ничто не изменилось в его лице, ничто не выдавало в нем радости торжества или удовлетворенного самолюбия, но выбор его товарищей в одно мгновение сделал его человеком могущественным. Лицо Монбара оставалось таким же бесстрастным, голос был все так же тверд.

— Братья, — сказал он, — я должен был сделать вам второе предложение, вы помните?

— Это правда, — сказал Уильям Дрейк, — говори же, брат, мы слушаем тебя.

— Вот это второе предложение; только я вас прошу хорошенько все обдумать, прежде чем вы мне ответите, — ваше мнение не должно быть высказано сгоряча, потому что, повторяю вам еще раз для того, чтобы вы поняли меня хорошо, это предложение очень важно и серьезно. Вот оно. Я предлагаю вам оставить остров Сент-Кристофер и выбрать другое место убежища — гораздо удобнее, а в особенности безопаснее для нас.

Флибустьеры с удивлением смотрели на него.

— Я объясню, — сказать он, протягивая руку, как бы требуя молчания, — выслушайте меня внимательно, братья; то, что вы услышите, интересно для вас всех. Наше местопребывание выбрано плохо, оно слишком удалено от цели наших экспедиций. Затруднения, которые нам необходимо преодолевать, чтобы возвращаться сюда, из-за течений, сносящих наши суда, и встречных ветров, мешающих быстроте их хода, заставляют нас терять драгоценное время. Антильский архипелаг состоит более чем из тридцати островов, из которых нам, кажется, легко выбрать тот, который для нас удобнее. Я давно уже думаю об этом. Мои выходы в море не ограничивались преследованием испанцев, я отправлялся также разузнавать местность и, кажется, нашел землю, удобную для нас.

— О какой земле ты говоришь? — спросил Давид за всех своих товарищей.

— Я говорю об острове, который испанцы называют Эспаньолой, а мы — Санто-Доминго.

— Но, брат, — сказал Бартелеми, — это огромный остров, с великолепными лесами, и на нем живут испанцы; мы буквально попадем в волчью пасть.

— Я сам так думал, прежде чем все разузнал, но теперь я убедился не только в том, что проклятые испанцы занимают не весь этот остров, но и в том, что в той части острова, которую они не заняли, мы встретим помощников.

— Помощников? — с удивлением вскричали флибустьеры.

— Да, братья, и вот каким образом. Во время высадки адмирала дона Толедо на остров Сент-Кристофер французы, успевшие спастись от резни, убежали, как вам известно, на соседние острова, а многие даже отправились дальше. Они добрались до Санто-Доминго; это была большая смелость, не правда ли? Но, повторяю вам, испанцы занимают только половину острова; в то время, когда они открыли этот остров, они оставили на острове несколько голов рогатого скота. Эти животные размножились, и теперь огромные равнины Санто-Доминго покрыты бесчисленными стадами диких быков, пасущихся на всей необитаемой части острова. Вам известно, что эти стада составляют неоценимый источник провианта для наших судов, и, кроме того, соседство испанских колонистов дает нам возможность утолять нашу ненависть против них. Впрочем, те из наших товарищей, которые уже несколько лет поселились на этой земле, ведут с ними беспрерывную и ожесточенную борьбу.

— Да, да, — подтвердил Красивая Голова с задумчивым видом, — я понимаю, о чем ты нам толкуешь, брат; ты прав до некоторой степени, но будем рассуждать спокойно и хладнокровно, как люди серьезные.

— Говори, — отвечал Монбар. — Каждый из нас имеет право высказывать свое мнение, когда речь идет об общих интересах.

— Как мы ни храбры, — а мы можем смело этим похвалиться, потому что, благодарение Богу, наше мужество известно, — мы, однако, не настолько сильны, чтобы сражаться на суше с испанцами. Захватить корабль или сражаться с целой ордой колонистов — две разные вещи; ты согласен с этим, брат?

— Конечно, брат, согласен.

— Хорошо, я продолжаю. Очевидно, что испанцы до сих пор не приметили или по малочисленности и отсутствию угрозы со стороны авантюристов, поселившихся в пустынной части острова, пренебрегли ими, но когда они увидят, что поселение, которое они считали временным, становится постоянным и принимает грозные размеры колонии, и не захотят допустить его развития, тогда что случится? Они соединят все свои силы, неожиданно нападут на нас, всех перережут после отчаянной схватки и разрушат одним разом не только новую колонию, но и наши надежды на мщение.

Эти слова Красивой Головы, отличавшиеся сжатой логикой, произвели некоторое действие на флибустьеров, которые начали переглядываться друг с другом, но Монбар не дал времени разгореться искре возражения и тотчас заметил:

— Ты был бы прав, брат, если бы, как ты предполагаешь, мы основали наше главное поселение на Санто-Доминго. Очевидно, мы были бы раздавлены многочисленностью врага и вынуждены постыдно оставить остров. Но предполагать, что я, питающий неумолимую ненависть к этому презренному народу, мог придумать подобный план, не убедившись сначала в успехе и пользе, которые он нам принесет, значит плохо меня знать.