Заир
Шрифт:
Все это я к тому, что недавно мне вспомнился отель в Амстердаме и женщина - она была рядом со мной, она говорила со мной и рассказывала мне о себе. Все это я к тому, что, хотя Екклезиаст уверял, будто есть время раздирать и время сшивать, первое иногда оставляет очень глубокие шрамы. Хуже, чем в убогом одиночестве бродить по Женеве, - это быть рядом с человеком и вести себя с ним так, что он чувствует, будто не играет ни малейшей роли в твоей жизни.
После продолжительного молчания раздались аплодисменты.
***
Место, куда я пришел, выглядело
– К чему этот маскарад? Фильмов насмотрелись?
– Это не маскарад, - ответил Михаил.
– Разве вы, отправляясь на званый ужин, не одеваетесь соответственно? Разве на партию гольфа вы приходите в костюме-тройке и при галстуке?
– Хорошо, я спрошу иначе: почему вы решили подражать моде безбашенных юнцов?
– Потому что в данную минуту мы и есть безбашенные юнцы. Вернее - четверо безбашенных юнцов и двое взрослых.
– И еще раз переиначу свой вопрос: что вы делаете здесь, одевшись таким образом?
– В ресторане мы питаем плоть и говорим об Энергии с теми, кому есть что терять. Среди нищих мы питаем душу и разговариваем с теми, кому терять нечего. А сейчас мы приступаем к самой важной части нашей работы: пытаемся отыскать невидимое движение, которое обновляет мир, - людей, которые проживают каждый день так, словно он - последний, тогда как старики живут так, словно он - первый.
Он говорил о том, что я и сам замечал с каждым днем все чаще - группы молодежи в грязной, причудливой одежде, покрой которой свидетельствовал о немалой творческой выдумке, - не то военная форма неведомой армии, не то персонажи научно-фантастического фильма. У всех - пирсинг, все острижены и причесаны невероятным образом. Почти всегда с ними ходит немецкая овчарка устрашающего вида. Однажды я спросил кого-то из приятелей, зачем эти юнцы повсюду таскают с собой собаку, и тот объяснил мне - уж не знаю, насколько объяснение соответствует действительности, - что в этом случае полиция их не трогает, потому что неизвестно, куда девать собаку.
По кругу уже ходила бутылка водки - как и при общении с нищими, предпочтение отдавалось именно этому напитку, - и я подумал, что объясняется это происхождением Михаила. Я тоже сделал глоток, представляя, что сказали бы мои знакомые, застав меня в таком обществе и за таким занятием.
А что? Сказали бы: "Собирает материал для новой книги".
– Я готов. Я поеду туда, где находится Эстер, однако мне нужны некоторые сведения, потому что я совсем не знаю вашу страну.
– Я поеду с вами.
– Что?
Это не входило в мои планы. Моя поездка должна была стать возвращением к тому, что я утратил в самом себе; это дело личное, интимное, и свидетели тут без надобности.
– В том случае, разумеется, если вы купите мне билет. Мне нужно побывать в Казахстане, я соскучился по родным краям.
– Но ведь вы работаете, не так ли? Каждый четверг у вас выступление в ресторане?
– Вы так упорно называете это "выступлением". А я ведь вам говорил, что речь идет скорее о встрече, о попытке воскресить утраченное искусство беседы. Но дело не в этом. Анастасия - он показал на девушку с колечком в носу - развила свое дарование. Она сумеет заменить меня.
– Ревнует, - сказала Альма, которая на сцене держала в руках инструмент, похожий на бронзовый поднос, а в конце "встречи" рассказывала истории.
– Еще бы ему не ревновать, - заметил юноша, с ног до головы одетый в кожу, покрытую металлическими заклепками, украшенную английскими булавками и лезвиями безопасной бритвы.
– Михаил моложе, красивей и теснее связан с Энергией.
– Михаил не так знаменит, не так богат и совсем не так тесно связан с теми, кто рулит, - ответила Анастасия.
– С точки зрения женщины шансы у них равны.
Все рассмеялись, и бутылка вновь пошла по кругу. Я был единственным, кто не видел тут ничего смешного. Кроме того, я сам себе удивлялся: уже много лет не сидел я прямо на тротуаре парижской улицы - и ничего.
– Судя по всему, племя многочисленней, чем вы думаете. Оно распространилось от Эйфелевой башни до города Тарба, где я недавно был. Правда, я не вполне понимаю, что происходит.
– Гарантирую, что его можно встретить за тридевять земель от Тарба, а ходит оно по таким интересным маршрутам, как Путь Сантьяго. Оно отправляется куда-нибудь во Францию или в Европу, думая, что составляет общество за пределами общества. Они боятся вернуться домой, поступить на службу, жениться - и будут сопротивляться этому как можно дольше. Среди них есть богатые, есть бедные, но деньги для них роли не играют и ничего не решают. Они совершенно другие, и все же люди делают вид, будто не замечают их, хотя на самом деле боятся.
– А без этой агрессивности - нельзя?
– Никак нельзя. Страсть к разрушению - это созидательная страсть. Если бы они не были агрессивны, бутики заполнились бы такой вот одеждой, издательства открыли бы журналы, специализирующиеся на новом направлении, на телевидении появились бы программы, посвященные "племени", социологи и психологи начали бы публиковать исследования - и все потеряло бы свою силу. Чем меньше знают, тем лучше: лучший вид защиты - нападение.
– Я вообще-то пришел всего лишь получить кое-какие сведения - и больше ничего. Быть может, если бы я провел с вами сегодняшнюю ночь, это обогатило бы меня новыми впечатлениями и позволило бы еще дальше отодвинуть личную историю, которая не дает мне эти впечатления получать. Тем не менее я никого не хочу брать с собой. Если я не получу помощи от вас, Михаил, то мой Банк Услуг обеспечит меня всем необходимым. Я уезжаю через два дня. Сегодня вечером у меня важный деловой ужин, но затем - две недели свободы.
Михаил о чем-то размышлял.
– Вам решать - у вас есть карта, вы знаете название городка, и вам нетрудно будет найти, где переночевать. Но, по моему мнению, Банк Услуг поможет вам лишь добраться до Алма-Аты, но не дальше, ибо степь живет по своим правилам. И потом, если не ошибаюсь, и я ведь тоже положил кое-что на ваш счет. Пришло время возвращать кредит - я давно не видел мать и хочу навестить ее.
Он был прав.
– Пора приниматься за работу, - вмешался муж Альмы.