Закат Российской Империи
Шрифт:
Голливуд наклонился к нам ближе и сказал:
— Чувствуете какой воздух спёртый? Отсекая туннели переборками, отсекли и нормальную циркуляцию воздуха. А та, что задумывалась как аварийная именно на случай блокады транспортного узла, ни черта не работает. Так что, если Борз что-то сможет узнать у вояк по этому поводу, буду благодарен. Панику поднимать не охота, но и подыхать от удушья не слаще. Так что если вы мужики что-то узна…
Борз поднял палец вверх как бы говоря, что услышал. А я кивнул и проговорил:
— Не
На этом наш разговор закончился. Мужик с ожогом на щеке, назвавшийся Голливудом, вернулся к работе. А мы, доев нашу пайку и сдав одноразовую посуду одной из женщин, двинулись к ближайшему посту.
Настала пора чеченцу использовать свои связи.
Пулемётный расчёт оборудовал позицию на одном из вагонов. Двойка бойцов сидела на крыше, используя в качестве защиты прихваченный между собой металлический мусор. Один из солдат, на наших глазах продолжал совершенствовать огневую точку прихватывая разожжённым клинком листы металла.
Сам вагон тоже не пустовал. От него просматривались сразу два тоннеля, и спецы не упустили это из виду. Стёкла в окнах уже отсутствовали. Им на смену наваривались решётки. Работа кипела, а рядом, явно экономя батарею своего экзоскелета, на раскладывающейся лестнице входа в вагон, дремал огнемётчик. Его плазменная пушка была прислонена к вагону и дезактивирована, но не выпущена из рук, а синтетические мышцы костюма обвисли, уйдя в режим полного бездействия.
Проскользнув между солдатами, тащившими какой-то хлам, мы предстали перед лейтенантом, контролировавшим работу бойцов.
О чём Борз с ним разговаривал я видеть не мог. Летёха отклонил запрос доступа, что в прочем меня не смутило.
Повернув к нам затонированное забрало своего шлема, он о чём-то молча переговорил с Борзом и отвернулся. Разговор вышел не долгим. Секунд тридцать не больше.
Я попал в списки мёртвых. Он не стал со мной общаться. Назвал сержанта, к которому я приписан и отправил докладывать, что никакой я не труп.
— Идём к сержанту?
Борз с толикой раздражения на лице покачал головой:
Нет, будем держатся вместе. Мне кажется, мир безвозвратно изменился и меня не тянет в подразделение. Я давал присягу — да, но один раз на службе я уже «умер» и все те, кто служил со мной в одном отделении отправились к богу. Не знаю, как объяснить, но чутьё подсказывает не торопиться с «воскрешением». Хотя, естественно, я не собираюсь скрываться или дезертировать.
Я улыбнулся:
— Что ж, я бы соврал если бы сказал, что расстроен этими словами.
В одиночку в новом мире было не выжить.
— Положение сложилось тяжёлое, но не критическое. Силы имперских подразделений защитят гражданское населе…
Толпа вокруг Кардинала волновалась.
— Мои дети! Где мои дети! Кто их защитит? Куда вы смотрели, вы же должны защищать нас! Где вы были, когда эти твари бомбили город!
Пожилую женщину обняли и успокаивающе поглаживая попытались успокоить окружающие её люди. Я видел, как её плечи дрожат от рыданий.
Кардинал повысил голос:
— Прошу сохранять спокойствие! Нам всем сейчас тяжело. Много раненных, все мы устали и находимся на грани срыва. Но это не повод опускать руки. Все взрослые мужчины и женщины будут зачислены в рабочие отря…
Но офицеру не суждено было закончить фразу. Ухоженная дама, срывая голос завопила:
— В тоннеле нечем дышать! Как вы собираетесь решать эту проблему? Канализация не работает! В туалетах вонища, я туда не зайду! Негде принять душ в конце-то концов! Это нечеловеческие условия!
Кардинал повернулся к разряженной фифе и ответил ледяным тоном:
— Перед нами стоит три критически важных задачи. Обеспечить людей запасом провианта, чистого воздуха и медикаментов. Как вы можете судить проблема с утилизацией отходов не входит в тройку первостепенных. Многочисленные раненые как гражданские, так и военные, скоро превратятся в невосполнимые потери, смерть большинства из них в текущих условиях дело нескольких дней. Если не наладим поступления воздуха — умрём от удушья. Если не восстановим источник воды — умрём от жажды. Если не добудем еды — сами станем едой для тех монстров в которых превратились жители города.
В словах Кардинала слишком часто повторялось «умрём». Толпа притихла и, кажется, съёжилась.
Офицер сумел завладеть их вниманием.
— Нам всем придётся работать на износ чтобы выжить. Мне нужны люди, знающие не понаслышке внутреннее устройство четвёртой горбольницы, очистных сооружений завокзального района и вертикальных шахт аварийной вентиляции над нами.
Толпа зароптала, далеко не все собравшиеся здесь принадлежали к рабочему классу. Те, кто застрял тут на поездах, социально были очень далеки от рабочего люда. Не тянули на богатеев, но считали себя выше обычных работяг. Мысль о том, что им придётся работать пришлась этим мужчинам и женщинам не по душе.
— Инженеры. Рабочие… ну? Неужели никого?
Именно в этот миг чёрт меня дёрнул поднять руку и крикнуть:
— Мы только оттуда! Из очистных!
Народ вокруг мгновенно притих и повернулся на нас, а я, увлекая Борза за собой, пробился к трибуне, расталкивая народ локтями:
Вблизи Кардинал оказался гораздо моложе меня. Лет эдак на десять. Прямой будто ему в спину вставили лом, хмурый, уставший, но сохранивший в своих глазах блеск упрямства.
Скользнув по нам глазами, он задержал свой взгляд на Борзе и увидев всё что хотел, указал на нас кому-то в толпе вояк за своей спиной: