Закатная звезда Мирквуда
Шрифт:
Замерев у самого края одной из площадок, расположенной на несколько ярусов выше тронного зала, он смотрел в пропасть, на дне которой протекала Лесная. Когда-то давно он слышал, что тому, кто сражается с чудовищами, следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. Ибо если ты долго смотришь в бездну, то бездна смотрит в тебя.
Подобные мысли никогда не приводили ни к чему хорошему. Поэтому, резко развернувшись, он стремительно преодолел последние два пролета и с грохотом, эхом разнесшимся по опустевшему дворцу, закрыл за собой высокие массивные резные двери. Прислонившись к ним спиной, он ненавидел себя за слабость, являющуюся непозволительной для короля. Тяжело выдохнув, он закрыл глаза, осознавая, что оказался почти зависим
Едкая усмешка кривила губы, когда опасная мысль заползла ядовитой змеёй в сознание. В определённой степени Трандуилу было лучше, когда рядом не было никого. Первые две с лишним тысячи лет Третьей Эпохи были наполнены горечью и болью, но двигаться вперед было легче, когда не на кого было оглядываться, некого ждать, не за кого беспокоиться. Был только он и нуждавшийся в нём народ, не до конца оправившийся от военных потерь. Это уже потом ему пришлось выбрать благородную эллет и сделать её королевой. Потом родился Леголас, став тем единственным, ради чего стоило жить, когда супруга внезапно решила уплыть в Валинор, заявив, что в изменяющемся Средиземье для неё нет места. А теперь появилась Андунээль, которую хотелось видеть рядом с собой как можно чаще.
Хотелось забыться. Хотелось, чтобы равнодушие снова сковало холодом, подарило спокойствие. Но внутри стальными кольцами ворочалось беспокойство. Отставив витой посох и повесив снятую мантию на спинку кресла, Трандуил, на ходу расстегивая камзол, подошел к столику с напитками и наполнил высокий хрустальный бокал крепким дорвинионским вином.
А через пару часов, выпивший не один кувшин вина, он полулежал поверх одеяла и невидящим взглядом смотрел в потолок. Прохладный ветер хозяйничал в королевских покоях, осторожно оглаживал снятую корону, оставленную на столе, проходился по шелку распахнутой рубашки короля, путался в его длинных волосах, ласково касался гладкой кожи и стыдливо мчался дальше, колыша легкие занавески и щедро ссыпая листья на пол, чтобы после кружить их в весёлом хороводе. Отстраненно слыша легкий шелест у балкона, мысленно Трандуил был далеко от дворца, всматриваясь в лес сотнями чужих глаз до тех пор, пока не нашел искомое. Проникнув в сознание шустрой лисицы, он затаился среди корней раскидистого дуба и наблюдал за тем, как Леголас пристально смотрит на Андунээль, рассказывающую отряду Стражей Границ о красоте далеких городов. Так говорить мог только тот, кто воочию видел белокаменные стены разграбленного порта и ещё не разрушенную величавую колонну, возведенную нуменорцами. Так, словно всё это было несколько дней назад, тогда как на самом деле минули тысячи лет. Сколько же ей пришлось пережить за прожитые тысячелетия? Сколь многое видели её чистые изумрудные глаза? Что за причины заставляли её метаться из одного края в другой? И почему после бесконечно долгих скитаний она вдруг остановилась в Лотлориэне?
Отпустив чужое сознание, Трандуил закрыл глаза и измученно провел по лицу рукой. А в следующий миг горький смех искорежил рот, льдинками разлетевшись по покоям. Леголас и Андунээль прекрасно обходились без него, проводя ночь Нэйрэ со Стражами. Они даже не думали о нём, увлеченные беседой у костра, а он высматривал их среди сотен чужих лиц. Никому не нужный король.
И если с Леголасом, с восхищением слушающим целительницу, всё было предельно ясно, то поведение эллет вызывало легкое недоумение. Он принял её в своём королевстве, готов был ждать сколько угодно момента, когда она расскажет всё о себе, а когда узнал о её прошлом, то проявил понимание. И что получил в ответ? Ей было легче рассказывать о себе кому угодно: юному эльфу, не знавшему потерь и не разбирающемуся в жизни; Стражам Границ, которых видела всего второй раз — но не ему. Как будто общение с ним было чем-то, что выше её сил, а ведь у них была одна на двоих родина, похороненная водами Великого моря. Как унизительно.
Солнце
Озадаченный, Легандир сделал глубокий выдох и вошел в кабинет.
— Доброе утро, Владыка, — традиционное приветствие слетело с губ мужчины, прежде чем, сделав несколько шагов, он замер, в полном изумлении глядя на короля.
А посмотреть было на что, ибо в Трандуил, одетый лишь в свободного кроя штаны и шёлковую рубашку, расстегнутую до половины, склонился над заваленным бумагами столом и методично перебирал их, что-то выискивая. Слава Эру, он хотя бы мантию кое-как набросил на плечи, иначе стражникам этим утром выпало сомнительное счастье видеть короля в неподобающем виде. Кончики серебристо-белых волос касались пергаментов, но он был так увлечен, что вместо приветствия только и всего, что неопределенно махнул рукой в сторону кресла. Заменивший роскошную корону витой венец из митрила сиял в солнечных лучах, белоснежные камни Лас Галена, вправленные в него, бросали сотни отблесков вокруг короля, будто бы делая пространство возле него светлее.
— Мои глаза подводят меня, или ты пьян? — осторожно поинтересовался советник, садясь напротив Трандуила.
— Увы, мой друг, уже трезв, — усмехнувшись, тот поднял со стола донесение Орелиона и небрежно отбросил на пол.
— Полагаю, сегодня у нас не будет совещания? — проследив взглядом полет пергамента, Легандир выгнул бровь.
— А похоже, что я готов погрузиться в бумаги? — скомкав письмо из Дорвиниона, полученное пару лун назад, он так же отбросил его на пол.
Иронии в голосе Владыки было предостаточно. Очевидно, он находился в приподнятом настроении, но то, как он при этом выглядел и вел себя, настораживало эллона, знавшего его много сотен лет.
— Друг мой, что происходит? — как можно спокойнее спросил Легандир, опуская принесенные с собой документы на колени.
— Не понимаю о чём ты, — равнодушием повеяло от Владыки.
И тогда эллон не выдержал. Подавшись вперед, он прищурил кобальтово-синие пронзительные глаза и внезапно задал верный вопрос.
— Ты что-то скрываешь от меня?
Делая вид, что не обращает внимания на Легандира, Трандуил, словно невзначай, обронил:
— Ты помнишь Индаминиона?
— Лучшего кузнеца Дориата, которого убили наугрим? — не представляя к чему король вспомнил о давно погибшем эллоне, он ответил первое, что вспомнилось. — Говорили, в его кузне рядом с окровавленным телом лежали одиннадцать гномов, а в бочке плавала отрубленная голова несостоявшегося зятя.
Слова давнего друга заставили Трандуила замереть. Нахмурившись, он на миг представил, какого было для Андунээль в один день потерять отца и даэра. Мало кто был в состоянии вынести подобный удар. Но она оказалась сильнее и тогда, когда её амил уплыла за море. Откуда в ней было столько воли, чтобы двигаться дальше, помогать другим и исцелять? Насколько же мощной была её хроа? Или насколько сильно она любила этот мир?
— Про отрубленную голову я не помнил, — мрачно процедил он, вынырнув из размышлений.
А в следующий миг, приподняв стопку указов, нашел под ней пожелтевший от времени чертёж своего клинка. Перед тем, как ему должно было исполниться пятьсот лет, отец заказал у искусного кузнеца меч, который должен был прослужить Трандуилу не одну эпоху. Раньше он не задумывался о том, кем был выполнен клинок, теперь же чётко видел подпись в правом нижнем углу. Подпись Индаминиона.
— И к чему ты вспомнил про Битву в Тысяче Пещер? — чувствуя, что от него ускальзывает нечто важное, Легандир переводил взгляд с чертежа на лицо таура.