Заказное убийство (сборник)
Шрифт:
– Это все ты виновата. Привела сюда эту сыщицу, которая осыпает нас оскорблениями, – я никогда не испытывала ничего подобного в своей жизни. Папа убит, и что же ты предприняла – привела какую-то постороннюю женщину, которая унижает нас своими несправедливыми домыслами.
Малгрейв повернулся к миссис Торнсдейл, и Джек и Сьюзан заговорили с ним оба. Тем временем я подошла к Джилл, встала перед ней на колени и заглянула ей в лицо. Она была на грани обморока.
– Послушай, я думаю, тебе надо уехать отсюда. Нет ли у тебя какого-нибудь друга или родственника, который мог бы тебя приютить,
Подумав с минуту, она покачала головой.
– Нет. У меня, конечно, множество подруг, но я не думаю, чтобы их матери пригласили меня к себе на несколько дней. – Она беспомощно улыбнулась. – Джек же говорил, что это скандальная история. Как жаль, что нет Аниты.
Поколебавшись, я сказала:
– А ты не хотела бы поехать со мной в Чикаго? Моя квартира разгромлена, и я живу у своей подруги, она с удовольствием примет и тебя на несколько дней. – Я знала, что Лотти не будет возражать против еще одного жильца. А я смогу задать Джилл кое-какие вопросы. К тому же я хотела ненадолго оторвать ее от семьи. Она была не робкого десятка и могла постоять за себя, но после того потрясения, которое она испытала, потеряв отца и брата, нуждалась в милосердии и покое.
Ее лицо просветлело.
– Вы в самом деле меня приглашаете?
Я кивнула.
– Пока тут идет спор, сбегай наверх, в свою комнату, и возьми с собой то, что тебе может понадобиться.
Когда она убежала, я сообщила миссис Тайер о том, что приглашаю с собой Джилл. Это, как и следовало ожидать, вызвало новый всплеск страстей.
Однако Малгрейв сказал:
– Сейчас важнее всего абсолютный покой для Маргарет – миссис Тайер. Если Джилл и в самом деле действует ей на нервы, пусть она поживет несколько дней вне дома. Я наведу справки об этой особе, и, если отзывы будут отрицательные, мы всегда сможем забрать Джилл домой.
Миссис Тайер улыбнулась улыбкой мученицы:
– Спасибо, Тед. Если ты одобряешь, я уверена, что все будет в порядке. Надеюсь, вы живете в благополучном районе, мисс...
– Варшавски, – сказала я сухо. – На этой неделе там еще никого не застрелили из автомата.
Малгрейв и Джек решили, что я должна назвать кого-нибудь, кто мог бы меня рекомендовать. Я поняла, что они пытаются соблюсти хоть какие-то приличия, и назвала им имя одного из моих старых профессоров-правоведов. Он будет изумлен, но выскажется положительно, если его попросят отрекомендовать меня.
Джилл вернулась причесанная и умытая. Она подошла к матери, которая все еще сидела на кушетке.
– Прости меня, мама, – шепнула она. – Я не хотела тебя огорчать.
Миссис Тайер слабо улыбнулась.
– Ничего, дорогая. Я понимаю: тебе трудно понять, что я чувствую. – Она посмотрела на меня. – Пожалуйста, позаботьтесь о ней. Ради меня.
– Да, конечно, – ответила я.
– Надеюсь, вы не доставите нам неприятностей, – предостерег меня Джек.
– Постараюсь, мистер Торнсдейл. – Я подхватила чемодан Джилл, и мы с ней направились к двери.
В дверях Джилл остановилась и оглянулась на свою семью.
– До свидания, – сказала она.
Все посмотрели на нее, но никто не проронил ни слова.
Когда мы подошли к парадной двери, я объяснила сержанту, что мисс Тайер нуждается в покое и заботе и проведет у меня несколько дней; получила ли полиция от нее все необходимые показания? Переговорив со своим лейтенантом по радио, он согласился отпустить ее – при условии, что я дам свой адрес. Я дала адрес, и мы пошли по подъездной дороге.
По пути Джилл не обронила ни слова. Она смотрела прямо перед собой и не обращала никакого внимания на окружающую местность. Только когда мы въехали на улицу Кеннеди с ее светофорами, она наконец повернулась ко мне.
– Может быть, я поступила неправильно, что оставила свою мать?
Я нажала на тормоза, пропуская вперед пятидесятитонную махину.
– Видишь ли, Джилл, все они старались внушить тебе чувство вины. Неудивительно, что ты чувствуешь себя виноватой, этого ведь они и добивались.
Несколько минут она переваривала мои слова.
– В смерти моего папы есть что-то и в самом деле вызывающее подозрение?
– Многие, возможно, обсуждают его смерть. Поэтому Джек и Сьюзан очень нервничают. И все же главный вопрос – почему его убили, – и даже ответ на этот вопрос не должны вызывать у тебя опасения скандала. – Я обошла фургон, развозящий экземпляры «Геральд стар». – Дело в том, что у тебя должно быть свое собственное чувство справедливости. Возможно, твой отец пошел на столкновение с бандой людей, которые расстреливают тех, кого считают своими противниками, потому что они оскорбляли его чувство справедливости. В этом нет ничего постыдного. И даже если окажется, что он занимался какой-то сомнительной деятельностью, это не должно затрагивать тебя, если ты сама этого не хочешь. – Я перестроилась в другой ряд. – Я не верю в то, что грехи отцов непременно должны пасть на головы их детей, и я не верю в людей, вынашивающих месть в течение двадцати лет.
Джилл недоуменно взглянула на меня.
– Конечно, это случается. Но вы должны сами хотеть, чтобы это случилось. Как эта несчастная женщина, твоя мама. – Джилл кивнула. – А несчастна она, возможно, из-за того, что произошло три десятка лет назад. Это был ее собственный выбор. Такой же выбор и перед тобой. Положим, мы выясним, что твой отец и в самом деле преступник. Это, конечно, тяжелое испытание. Но оно сможет отравить твою жизнь только в том случае, если ты это допустишь. В этой жизни происходит много такого, за что ты не несешь никакой ответственности. Например, смерть твоего отца и брата. Но какое влияние эти события окажут на твою жизнь – зависит от тебя самой. Ты можешь ожесточиться, хотя, судя по твоему характеру, это мало вероятно, а можешь воспользоваться этим уроком для своей дальнейшей жизни.
Я вдруг поняла, что проехала Аддисон, и вынуждена была свернуть на Белмонт.
– Извини, я прочитала тебе целую проповедь и так увлеклась, что проехала нужный" поворот. Но ведь проповедь никому не помогает.
Джилл кивнула и ничего не ответила; я же проехала на север по Пуласки и затем свернула к востоку от Аддисон.
– Без Питера мне так одиноко, – сказала она наконец. – Он был единственный в нашей семье, кто... кто любил меня.
– Да, тебе придется трудно, моя ласточка, – ласково сказала я и пожала ей руку.