Заклятие древних маори. Последний занавес
Шрифт:
Обратно все ехали в молчании. Саймон был погружен в свои мысли. Гаунт и Барбара, задав несколько приличествующих вопросов про торпедированное судно, тоже затихли. Дайкон отнес необычную молчаливость Барбары на счет Гаунта – это было видно по ее взволнованному лицу.
– Влюблена без оглядки, – бормотал он про себя. – Что же он ей наплел? Павлин расфуфыренный. Ишь ты, ручки целовать уже начал. Окажись на этой сцене второй этаж, он бы вывел Барбару на балкон и, встав на колени, читал ей стихи. Ромео с фиброзитом. Как будто сам не знает, что в его возрасте влюбленный мужчина выглядит полнейшим болваном. Позор какой.
Однако, позволяя
По возвращении домой они обнаружили, что мистер Септимус Фолс и мистер Квестинг сидят в шезлонгах на веранде и мирно беседуют. Саймон, буркнув Гаунту, что очень признателен ему за поездку, тут же скрылся в своей клетушке, а Барбара со светящимся лицом взлетела на веранду и прошла в дом. Прежде чем вылезти из автомобиля, Гаунт нагнулся вперед и сказал Дайкону:
– Я уже целую вечность не испытывал такого удовольствия. Замечательная девушка. Я, безусловно, скажу ей, кто прислал эти наряды.
Дайкон отвел машину в гараж.
Вернувшись, он услышал, как Квестинг, который уже успел представить Септимуса Фолса Гаунту, назидательно вещает:
– Я все утро твердил этому господину, мистер Гаунт, что вы должны обязательно познакомиться. «Наш знаменитый гость, – говорил я, – совсем заскучал без общения с культурными людьми». Этот господин, мистер Гаунт, – большой знаток театра.
– Вот как? – вежливо осведомился Гаунт, раздумывая, как бы так отшить Квестинга, чтобы не обидеть Фолса.
Фолс протестующе и немного самоуничижительно махнул рукой.
– Мистер Квестинг преувеличивает, – сказал он. – Я всего лишь обыкновенный дилетант, сэр. Если кто и властвует надо мной, то это не Талия, а Каллиопа [14] .
– Неужели?
– Вот видите! – восхищенно выкрикнул Квестинг. – А я вот даже не возьму в толк, о чем вы говорите! Для меня это просто китайская грамота. Кстати, мистер Фолс сказал, что является вашим давним и преданным поклонником, мистер Гаунт.
14
Музы из греч. мифологии: Каллиопа – покровительница эпической поэзии; Талия – покровительница комедии.
Обе его жертвы смущенно рассмеялись, а затем Фолс, словно извиняясь за неловкость Квестинга, поспешил исправить положение.
– Это сущая правда, – кивнул он. – По-моему, за последние десять лет я не пропустил ни одного вашего лондонского спектакля.
– Потрясающе, – смягчился Гаунт. – Вы ведь уже знакомы с моим секретарем, верно? Давайте присядем.
Они уселись, и мистер Фолс тут же придвинулся поближе к Гаунту.
– Я давно мечтал поговорить с вами, чтобы развеять одно мое сомнение, – начал он. – Это касается Горацио. Уж очень откровенно он соврал насчет Розенкранца и Гильденстерна. Мне кажется, что с вашим блистательным знанием «Гамлета»…
– Да-да, я понимаю, что вы имеете в виду. «Он никогда не требовал их казни» [15] . Это просто оправдание. Яйца выеденного не стоит. Что-нибудь еще?
– А я всегда считал, что эти слова относятся к Клавдию. Ваш Горацио…
– Нет-нет – к Гамлету. Безусловно – к Гамлету.
– Разумеется, всякие сравнения абсурдны, но я хотел спросить вас, не приходилось
– Вы имеете в виду этого гитлеровского любимчика?
15
У. Шекспир. «Гамлет». Пер. М. Лозинского.
– Да. Ой! – Мистер Фолс вдруг судорожно дернулся и вскрикнул. – Чертова спина! Извините. Да, вы совершенно правы. В его интерпретации Гамлет выглядел просто юродивым, а публика улюлюкала и неистовствовала от восторга. Я был на этом спектакле. До войны, разумеется.
– Еще бы, – хохотнул мистер Квестинг.
– Кстати, – оживился мистер Фолс, – почему в ваших постановках Гамлета всего три действия, тогда как в оригинале их пять? Почему бы не сыграть пьесу в том виде, в каком задумал ее Шекспир?
– Порой мы так и играем.
– Я знаю, знаю. От лица всех поклонников шекспировского гения я страшно вам признателен. Вы уж меня извините!
– Не за что! – улыбнулся Гаунт. И тут же, заметив появившуюся в проеме дверей Барбару, которая мялась, не решаясь подойти, поманил ее рукой. Девушка уселась прямо на ступеньку, рядом с Дайконом. – Вам это будет интересно, моя дорогая.
«Что с ней случилось? – подумал Дайкон. – Она изменила прическу, отчесав волосы назад, но ведь этим не объяснить столь разительную перемену. Куда делся ее истерический хохот? Да и гримасничать она перестала».
Гаунт завел разговор о таких сложных пьесах, как «Троил и Крессида», «Генрих VI» и «Мера за меру». Фолс подхватывал каждую его реплику. Он вынул из кармана трубку, но закуривать не стал, а принялся отбивать такт о ножку шезлонга, словно желая подчеркнуть значимость своих слов.
– Разумеется, он был агностик! – с горячностью воскликнул он. – Это доказывают его самые знаменитые монологи.
– Вы имеете в виду Клавдио? Однажды в молодости я играл его. Монолог о смерти, конечно, впечатляет. Даже дрожь пробирает.
В стремленье к смерти нахожу я жизнь,Ища же смерть – жизнь обрящу.Пусть же приходит смерть! [16]– Или вот:
Но умереть… уйти – куда, не знаешь…Лежать и гнить в недвижности холодной…Чтоб то, что было теплым и живым,Вдруг превратилось в ком сырой земли… [17]Голос Гаунта вдруг обрел какую-то зловещую монотонность, и слушатели тревожно заерзали. Миссис Клэр выглянула в окно и тоже слушала с неясной улыбкой на устах. Мистер Фолс, отбив особенно удачную дробь, вдруг уронил трубку и наклонился поднять ее, но тут же глухо застонал и схватился за поясницу. На веранду вышел доктор Акрингтон и застыл как изваяние.
16
У. Шекспир. Шекспир. «Король Генрих V». Пер. Е. Бируковой.
17
У. Шекспир. «Мера за меру». Пер. Т. Щепкиной-Куперник.