Заклятие короля-колдуна
Шрифт:
– Пойдем-пойдем, – не терпящим возражения тоном сказал тот. – Так будет лучше.
Поравнявшись со своей повозкой, старик скрылся внутри и почти сразу вернулся, держа в руках небольшой мешочек.
– Это обсидиановый жеребец, – пояснил он, извлекая из кожаного чехла обсидиановую фигурку тощего скакуна с раздутыми ноздрями. – С помощью этой статуэтки можно вызвать ночной кошмар, который скачет без устали – ну, пока действие волшебства не кончится, – однако ты окажешься в крепости задолго до этого.
– Кошмар? – настороженно переспросил следопыт. – Существо нижнего уровня?
– Ну
Мариабронн взял фигурку и подержал в ладонях.
– Скажи лишь: «Черное Пламя», – велел Уингэм.
– Черное Пла… – начал следопыт, но осекся – старик приложил палец к его губам.
– Не говори, пока держишь его в руках, если только не хочешь, чтобы тебя самого оседлали, – со смешком предостерег старик. – И прошу, не надо вызывать это адское отродье в моем лагере. Перепугает всех покупателей, терпеть этого не могу.
– Может, и сожрет кого, – предположил Мариабронн.
– Да, горячий коняшка, – подтвердил Уингэм.
Следопыт помахал и хотел уже уйти, но старый полуорк ухватил его за рукав:
– И умоляю, сделай все как можно деликатней.
– Чтобы не выдавать Аррайан? – испытующе поглядев на него, уточнил Мариабронн.
– Все ведь с нее началось, – кивнул старик и оглянулся в сторону города, как будто племянница могла его слышать. – Может, она и сейчас отдаёт ему свои эманации. Если об этом узнают, это может очень плохо сказаться на бедняжке, а она ведь ни в чем не виновата.
Помолчав немного, Мариабронн спросил:
– Нетрудно было бы победить заклятие короля-колдуна, пожертвовав ее жизнью? – И, не дожидаясь ответа старика, добавил: – Создания Женги всегда ставят нас перед нравственной дилеммой. Их можно одолеть ценой жизни ни в чем не повинного человека.
– И наших душ, если мы решимся принести такую жертву, – добавил Уингэм.
Мариабронн ободряюще улыбнулся:
– Я скоро вернусь.
Уингэм с тревогой поглядел на север, как будто ожидал, что там, над стеной города, уже высятся грозные башни замка.
– Хорошо бы, – прошептал он.
Отойдя подальше от повозок, Мариабронн поставил фигурку на землю и шепнул:
– Черное Пламя.
Из статуэтки вырвались языки черного и пурпурного огня, и следопыт отскочил, едва удержавшись от крика. Но пламя не обжигало. Мариабронн зачарованно смотрел, как пляшущие языки огня взметнулись еще выше. Постепенно, клонясь и извиваясь под напором вечернего ветра, огонь принял форму коня, затем поднялся ввысь и растворился, а на земле остался стоять дымящийся жеребец. Он с ненавистью косил на следопыта красным глазом, из нервных ноздрей вырывались клубы едкого дыма, а из-под копыт беспокойно переминавшегося зверя брызгал черный огонь.
– Черное Пламя, – с чувством повторил Мариабронн и глубоко вздохнул, чтобы справиться с волнением.
Однако дело было срочное, и он решительно двинулся к жеребцу, при этом не снимая руки с рукояти Байюреля, своего знаменитого огромного меча, на который было наложено заклятие особой ненависти к великанам.
Перед тем как вскочить в седло, Мариабронн невольно сглотнул комок в горле. Крепко ухватившись за длинную гриву, словно сотканную из темного холодного пламени, но оказавшуюся вполне материальной, воин быстрым движением взлетел на спину коня. Черное Пламя взвился на дыбы и фыркнул огнем, но следопыт, опытный наездник, не дал себя сбросить.
Вскоре неистовый жеребец уже во весь опор мчал его к югу, оставив позади Палишук с мерцающей лентой Великого Ледника и держась зубчатой линии Гален. Обычно такое путешествие отсюда до крепости занимало пять дней, но адскому жеребцу не требовался отдых, он без устали несся вперед, покрывая милю за милей. Пригнув голову к шее коня, Мариабронн даже не успевал примечать ничего по сторонам: ни гоблинских костров, ни йети.
Через несколько часов бешеной скачки руки и ноги следопыта заболели от напряжения, но мысль о магической книге и том странном, возможно опасном, сооружении, которое она начала возводить, помогала ему держаться в седле и не обращать внимания на боль.
Вскоре, однако, он понял, что предсказание Уингэма оказалось чересчур оптимистичным, – едва восток начал розоветь, силы коня заметно поубавились. Мариабронн огляделся и, будучи опытным путешественником, довольно быстро выбрал место для стоянки. Едва он спешился, волшебный жеребец заполыхал черным огнем, а потом и вовсе исчез.
Подняв с земли фигурку, Мариабронн покачал ее в ладони. Статуэтка оказалась легче, чем была, но заметно набирала вес по мере возвращения в нее магической силы. Значит, нетрудно будет понять, когда снова можно вызвать коня.
Следопыт внимательно изучил место, а потом с удовольствием перекусил хлебом с соленым мясом и устроился спать.
Проснувшись после полудня, он первым делом взял в руки статуэтку. Она казалась немного легче, чем в начале пути, но при желании уже можно было вызвать скакуна. При свете дня Мариабронн смог оглядеться и оценить пройденное расстояние. За ночь удалось одолеть почти половину пути до Ворот Ваасы – на обычной лошади ему потребовалось бы в три раза больше времени, даже если бы он гнал ее днем.
Удовлетворенно хмыкнув, следопыт глянул на фигурку и снова сунул ее в мешочек. Подавив желание немедленно двинуться в путь пешком, он заставил себя отдохнуть еще немного, снова поел, а потом проделал серию упражнений, готовя мышцы к следующему долгому ночному переезду. Едва солнце опустилось за горизонт, он уже снова сидел на спине адского скакуна, который со всех ног мчал его к югу.
И еще до рассвета Странник оказался у ворот крепости, беспрепятственно одолев весь остаток пути.
В Армии Бладстоуна все его хорошо знали и всегда встречали тепло, поэтому сам генерал Даннауэй Бриджстоун Трант, брат знаменитого барона Транта, воевавшего против короля-колдуна бок о бок с королем Гаретом, пригласил Мариабронна позавтракать. Сам Даннауэй занял высокое положение скорее благодаря громкому имени своей семьи, нежели собственным заслугам и сейчас выполнял одновременно роль военного командующего и главы довольно разношерстного светского общества Ворот Ваасы и Долины Фуги.