Заключенный на воле
Шрифт:
— Да-да, именно это нам и нужно, — ехидно отозвался Джарка. — Приведите его к нам. Вместе с парой полков таких вот… — Он ткнул пальцем в сторону умершего.
Сул повернулся к Джарке, вновь воспылав гневом:
— Не говори так. Он был человеком. Быть может, хорошим человеком. Он заслуживает уважения. И жалости.
Спокойная властность Бетака быстро заставила всех справиться с эмоциями. Пройдя мимо мертвеца, он вышел из кабинета и несколько секунд спустя вернулся в сопровождении тех троих, что принесли пленника сюда. Не сказав ни слова, трое бойцов подняли
— Вы хотите заставить Этасалоу напасть на нас? Это бессмысленно.
— Он все равно собирается напасть. Но условия этой битвы должны диктовать мы. Это наш единственный шанс. Мы начнем с того, что разрушим все его планы. Мы похитим его племянницу и принца.
Джарка фыркнул:
— Тоже мне, тактический актив — какая-то докторша и хлыщ-принц.
Джарка не знал, как близок он был в этот момент к гибели — ведь он и представить не мог, что человек, которого он знал как Вэла Борди, любит Нэн Бахальт. Лэннет обуздал свою ярость только после того, как несколько раз повторил про себя, что его любовь к Нэн принадлежит другому миру. Это заняло несколько секунд, однако ответ его прозвучал уже почти спокойно:
— Доктор Бахальт нанесла Этасалоу оскорбление, которое он не сможет стерпеть. Он ничего не предпринял против нее до сих пор, но только потому, что он нуждается в советнике Улласе. Похищение принца Дафанила предоставит нам две возможности. Этасалоу поостережется подвергать опасности принца крови. И второй, более вероятный вариант. Как только император узнает, что его сын захвачен мятежниками, он должен будет попытаться получить его обратно. Он не может позволить себе выглядеть настолько слабым, чтобы ничего не сделать ради спасения своего отпрыска. Он немедленно пошлет на Хайре Стрелков и Изначальную гвардию.
— Звучит все радостнее и радостнее, — проворчал Джарка. — Император пошлет против нас войска? И чем это нам поможет?
— Когда Этасалоу узнает, что имперские войска направляются на Хайре, он попытается избавиться от нас и заполучить принца Дафанила. В собственные руки — в качестве товара для сделки. Император боится Этасалоу намного больше, чем нас. Когда Халиб получит Дафанила назад, он уничтожит Этасалоу. Здесь есть еще кое-что, о чем стоит подумать. Вы только что видели пример того, что представляет собой Этасалоу. Вы по-прежнему верите, что он преданно и верно служит Улласу? Если Дафанил будет в наших руках, мы сможем заключить сделку с императором Халибом. Если принц будет у Этасалоу, то на руках у командора окажутся все козыри. Наша единственная надежда — заставить Этасалоу начать военные действия слишком поспешно, и тогда мы сможем уничтожить его.
К удивлению Лэннета, первым ему возразил Сул:
— Вы только строите предположения. Вы ничего этого не знаете точно. Вы говорите так, словно вам известны все их мысли.
Тут его взгляд упал на залитый кровью пол, Сул сглотнул, затем побледнел и, пошатываясь, пробежал мимо Лэннета наружу, не в силах справиться с тошнотой.
Бетак немного послушал, как Сула
— Это имеет смысл. Во всяком случае, не меньше, чем все остальное. — Он устало опустился на стул.
— Если мы сможем забрать доктора и принца оттуда, быть может, Этасалоу и Уллас перегрызутся между собой, — предположил Джарка. — Это, несомненно, будет нам на руку. И если у нас будут заложники, то это не поставит нас в худшее положение, нежели то, в котором мы уже находимся.
Он тоже посмотрел на испачканный пол. Но в отличие от Сула Джарка проявлял скорее смесь страха и отвращения.
Бетак уловил это.
— И чем же мы отличаемся, Джарка? Чем мы отличаемся от этого пленника? Разве ты не намереваешься умереть за то, во что веришь?
Джарка ничего не ответил. Лэннет сказал:
— Вы сделали выбор — рискнуть своими жизнями ради общего дела. Ясно, как свет, — отличие существует. Не забывайте об этом.
— Эта женщина, Бахальт, — она из Люмина, — произнес Бетак. — Я не хочу вступать в конфликт с религией. Следует захватить принца и оставить ее там. Если Этасалоу причинит ей вред, то тем самым он еще больше отдалится от Солнцедарительницы и остальных верующих. Это может сыграть на нас.
Лэннет заставил себя говорить спокойно и логично:
— Принц будет первоочередной политической целью Этасалоу, но если мы хотим действительно вывести командора из себя, то мы должны уязвить его через племянницу. Она — тот кнут, которым можно подстегнуть его, сделать безрассудным.
Слушая свои собственные слова, Лэннет думал о несчастном Суле и о женщине-агенте, которые были потрясены до глубины души, увидев человека, который умер по собственной воле. Что они подумали бы о капитане Лэннете, настолько погрязшем в обмане, что он готов даже любимую женщину превратить в приманку?
Что бы подумала о нем Нэн?
Джарка согласно кивнул:
— Я тоже так считаю. Где один, там и двое. Пусть Этасалоу сам испробует, каково это, когда кто-то, кто важен для тебя, находится в опасности.
К счастью, в этот момент Джарка и Бетак смотрели друг на друга и не заметили, какое воздействие произвели на Лэннета логические построения Джарки. Но к этим чувствам примешивалось и удивление: Лэннет внезапно осознал — ему небезразлично, что Джарка подумает о нем. И что подумает Сул. И Трей. И Реталла. Когда-нибудь — если всем им удастся выжить — он должен будет узнать это. Смогут ли они назвать своим другом капитана Лэннета? Или же они будут горевать, потеряв Вэла Борди?
Это было нечестно. Лэннет посмотрел на Бетака. Вор. Такой же вор, как Халиб, как безымянные Наставники на Атике. Они сделали это с ним. Украли его жизнь, его «я».
Из раздумий Лэннета вывело какое-то постороннее движение. В комнату вошла женщина в черном капюшоне. Вскинув голову и старательно не глядя на пол, она произнесла:
— Вы звали меня, Бетак? Я не могу оставаться здесь долго…
— Мы намереваемся похитить доктора Бахальт и принца Дафанила, — ответил ей Бетак. — Вэл Борди скажет вам, что ему нужно для этого знать.