Заколдованная
Шрифт:
Она положила ладонь на бедро Дункана, откровенно упиваясь его силой. Контраст между ее тонкими пальцами и заключенной в его теле мощью так возбудил Дункана, что он едва не застонал.
— Но мне не понравится, если меня вытащат из твоей постели, — прошептала Эмбер, наклоняясь над Дунканом.
Ее волосы пролились ему на бедра прохладным каскадом. Он застонал вопреки своему решению не откликаться ни на что.
Эмбер улыбнулась и нежно прихватила зубами длинную мышцу его бедра. Центр укуса был обозначен горячим прикосновением ее языка.
Судорожная дрожь, пронзившая тел о Дункана, передалась и Эмбер.
— Этой ночью ты для меня — как зимнее вино, — тихо проговорила она. — Темное, крепкое.
У Дункана вырвался неясный звук.
— Мне хочется попробовать всего тебя, с головы до пят, — так же тихо продолжала Эмбер.
Кончиком языка она провела огненную линию от коленей Дункана к пупку.
— Мне хочется попробовать… всего.
Со сдавленным стоном Дункан напряг мышцы ног и прикрылся руками, пытаясь помешать дальнейшим вольностям.
— Может, лучше мне подержать тебя? — лукаво спросила Эмбер.
— Нет, — выдавил он из себя, скрипнув зубами.
— Правда? Вот почему ты становишься все огромнее с каждым вздохом, — да? Надеешься отпугнуть меня?
У Дункана не нашлось другого ответа, кроме того самого, который он пытался спрятать или оставить без внимания.
Эмбер знала это не хуже, чем он сам. Даже лучше. Его желание и ее желание слились в ней воедино.
— Ничего не выйдет, темный воин. До каких бы исполинских размеров ты ни вырос, мои ножны достаточно глубоки. Ты знаешь это не хуже меня.
Эмбер тихонько засмеялась.
— Нет, ты мои ножны знаешь лучше, чем я, ибо хорошо их измерил.
Дункан тихо застонал от отчаяния. Она загоняла его в угол одними лишь словами. Его тело знало, что ему нужно. Оно настойчиво требовало этого.
И его тело знало, где найти то, что ему нужно.
— Убери руки, — охрипшим голосом сказала Эмбер. — Предоставь мне свободу, которой мы оба жаждем.
— Нет! Я не хочу тебя!
Эмбер не могла удержаться от смеха, хотя и почувствовала укол боли, когда он повторил отвергавшие ее слова.
— Как бы не так, застенчивый рыцарь, — сказала она. — Ведь тебе уже обеих рук мало, чтобы спрятать свое желание.
Дункан никак не мог спрятать от Эмбер и того огня, что пылал у него внутри. Всякий раз, когда их тела соприкасались, правда о его желании становилась известна ей в тот же миг, переливалась от него к ней.
И Эмбер старалась, чтобы их тела всегда соприкасались.
Смеясь, она попробовала заставить Дункана убрать руки. Покусывала их, дразнила легкими касаниями губ, омывала жарким дыханием. Кончиком языка обводила каждую линию между крепко сжатыми пальцами.
Постепенно рука Эмбер добралась до черты тени между плотно сжатыми бедрами Дункана и стала водить по ней в одном ритме с языком, старавшимся проникнуть в щель между большим и указательным пальцем. Потом Эмбер захватила зубами мизинец Дункана и втянула его в рот. Движения ее языка без слов намекали на другую, еще более интимную ласку.
Это исторгло стон из глубины Дункановой груди. От всплеска желания он содрогнулся, и его руки дернулись. И тут же рука Эмбер скользнула под одну из его рук. Тонкие пальцы по-хозяйски сомкнулись вокруг него. Тело его снова вздрогнуло, словно его хлестнули кнутом.
— Эмбер, — пробормотал он сквозь зубы, — не надо!
— Нет, надо, — прерывающимся голосом прошептала Эмбер. — Боже милостивый, надо!
Ее рука шевельнулась под его рукой, потом он почувствовал ее дыхание, потом ее язык.
— Эмбер.
— Да, темный воин. Это Эмбер. А он…
Ее язык скользнул вокруг него, пробуя на вкус и лаская одним и тем же движением.
— …прекрасен. Он теплый, словно кот. Твердый, словно кулак. Наливается силой, словно буря.
Когда язык Эмбер стал делать свои дразнящие круги, Дункан в последний раз попытался спастись, повернувшись на бок, спиной к ней.
Но не успел. Она повернулась вместе с ним, пролившись на него подобно горячему дождю.
Тогда Дункан увидел, что дальше отступать ему некуда. Он оказался в западне между ртом Эмбер и ее рукой, пробиравшейся вверх между его бедрами. Она взяла его на ладонь, взвесила и засмеялась от удовольствия.
— Каждая твоя частица тверда, — сказала Эмбер. — Ты жарко горишь, темный воин, но я хочу, чтобы ты горел еще жарче.
Она вновь склонилась над Дунканом и, заботливо придерживая его, принялась любовно облизывать, пока его кожа не покрылась бусинками пота, похожими на капли дождя.
— Остановись, — хрипло проговорил он.
— Остановиться? — Эмбер тихо засмеялась от радости. — Нет, мой упрямый воин. Ты еще только начинаешь гореть.
— Я… долго… так… не выдержу.
— Я знаю. — Сладкая дрожь прошла по телу Эмбер. — И мне нравится это знать.
— Колдунья, — пробормотал он.
Но у него в голосе слышалось больше удовольствия, чем гнева.
Зубы Эмбер осторожно сжались. Дункан произнес что-то непонятное, стараясь побороть желание, которое все больше охватывало его с каждым дыханием! каждым ударом сердца, каждой жаркой лаской.
Однако как раз тогда, когда экстаз был доведен до грани, за которой мог смести всю сдержанность Дункана, Эмбер остановилась. Разрываемый между облегчением и разочарованием, он тяжело дышал, стараясь усмирить неистовство своей страсти.
Нежно и ласково Эмбер отвела назад волосы от разгоряченного лица Дункана и поцеловала его в щеку, словно ребенка, которого надо успокоить. Наконец когти страсти немного разжались, позволив ему опять ровно дышать. Он со стоном перекатился на спину.
Эмбер улыбнулась ему, поцеловала в плечо и снова, подобно языку пламени, скользнула вниз по его телу.