Заколдованная
Шрифт:
Постепенно, почти неощутимо, мерный стук копыт потонул в несметном множестве гусиных криков. Крики поднимались и падали, взмывали и кружили, подгоняемые не знающим покоя ветром. Ответные крики стежками ложились поверх других окликов, других ответов. Бесчисленные дикие голоса, ткущие гобелен звуков над болотом и морем.
Впереди из тумана выступили очертания стоячего камня. Дункан знал, как будет выглядеть этот камень с расстояния в ладонь, помнил ощущение от толстого ковра растительности у его подножия, знал, что там, в этом единственном на земле месте, будет ждать его Эмбер, помня, как помнил он, каково это — вместе гореть не сгорая в золотом пламени, не знающим боли, а только страсть.
Дункан высвободил ноги из стремян, спешился с привычной легкостью рыцаря и, оказавшись на земле, побежал. Но в руке он держал не меч и не боевой молот, а янтарный подвесок, столь же священный и достойный почитания, как сама земля.
И он горел, как может гореть лишь надежда.
— Эмбер! — крикнул Дункан.
На его зов откликнулись лишь тысячи гусей, взлетавших сквозь туман с неистовым хлопаньем черных крыльев.
— Эмбер, не прячься! Это я, Дункан!
С бурно колотящимся сердцем Дункан остановился у подножия древнего камня, прислушиваясь.
Но ответа не было, хотя он звал, пока не охрип.
Потрясенный Дункан стоял неподвижно, держа в руке подвесок, открывший ему так много. Много, но не достаточно. Он был так уверен, что Эмбер здесь, что она ждет его.
Он был так уверен.
И так ошибся.
Вдруг уголком глаза он увидел ее стоящей перед древним камнем. Ее образ колебался, словно видимый сквозь воду.
— Эмбер, — закричал Дункан, протягивая руки, чтобы обнять ее.
Но его пальцы коснулись лишь влажной от тумана поверхности камня.
Прерывистый крик, вырвавшийся из горла Дункана, поднял с болота новые тучи гусей. Бились черные крылья, отзывались тысячи голосов, говорившие Дункану, что слишком поздно он понял правду Эмбер.
Она стала недосягаемой для него.
Дункан взял янтарь в сложенные ладони, пытаясь снова увидеть ее. Но ничего не увидел — слезы застилали ему глаза.
Он закрыл лицо руками, в отчаянии от того, что слишком поздно понял правду о себе самом. Он хотел того, что сам же отверг и прогнал от себя, и он хотел этого больше самой жизни.
— Эмбер! Вернись ко мне!
На этот раз хриплый крик Дункана не поднял на крыло гусей. Не послышалось хлопанья крыльев. Ветер не зашуршал высохшей болотной травой. Не было слышно ни единого звука вообще.
Сверхъестественная тишина Шепчущего Болота подействовала на Дункана так, как не подействовал бы никакой крик. Он вскочил с колен, дико озираясь.
Расстилавшееся перед ним болото неузнаваемо изменилось.
Там, где прежде кишели мириады птиц, теперь было пусто. Там, где прежде гулял ветер, теперь воздух был недвижен. Там, где прежде был туманный серебристый свет, теперь лился чистый золотой.
И царила тишина, полная, ничем не нарушаемая.
Как будто это болото оказалось вырванным из времени и жизни, застряло, подобно пузырьку воздуха в священном янтаре, ни к чему не прикасаясь в этом мире и недоступное его прикосновениям.
Дункан закрыл глаза и подумал, что так, наверное, все и бывает, когда за человеком приходит смерть.
— Темный воин…
Этот тихий шепот словно выдернул почву из-под ног Дункана. Он круто повернулся.
Там стояла она, совсем близко, в своих одеждах золотого цвета, и смотрела на него глазами, которые казались очень темными на совершенно бескровном лице. Она была похожа на бесплотную тень, более хрупкую, чем язычок пламени.
— Эмбер, — вымолвил Дункан, протягивая к ней руки. Но прежде чем он успел коснуться ее, она отпрянула назад.
— Больше не надо, — прошептала она. — Прошу тебя, не надо. Я больше не выдержу.
— Я не причиню тебе боли.
— Причинишь, хотя и невольно.
— Эмбер.
Она отступила назад, как только Дункан шагнул к ней.
— Тебе надо уйти отсюда, — тревожно сказала Эмбер. — Это место слишком опасно для тебя. Эрик и Кассандра не должны были приводить тебя сюда.
— Они и не приводили.
— Но иначе ты бы не прошел. Другого пути нет. Дункан разжал кулак. На ладони лежал янтарный подвесок Эмбер.
— Ты сама привела меня сюда, — просто сказал Дункан.
— Этого не может быть. Мы не соединены так глубоко и окончательно!
— Нет, соединены. Я здесь. Если ты не пойдешь со мной, тогда я останусь с тобой здесь, в этой янтарной тишине.
Эмбер закрыла глаза, борясь с горем и надеждой, которые губили ее в равной мере.
— Прости, темный воин. Я хотела, чтобы ты был свободен.
— Без тебя нет никакой свободы, кроме смерти.
Она почувствовала его движение и хотела снова отступить назад, но уперлась спиной в древний камень. Собрав остаток сил, она приготовилась подавить крик боли, которая придет с прикосновением.
Но ощутила лишь, как ей в руку тихонько вкладывают подвесок. Едва почувствовав его вес, она сразу открыла глаза. И увидела не только свой возвращенный подвесок.
Там лежал и подвесок Дункана.
— Возьми их назад! — воскликнула она. — Ты умрешь здесь!
— Дыхание моего дыхания, — прошептал Дункан. — Сердце сердца моего Душа души моей. Прикоснись ко мне.
Эмбер медленно подняла руку. Когда ее пальцы мимолетно коснулись ладони Дункана, она вскрикнула.
Но не от боли, а от наслаждения.
Наслаждения более острого, чем все то, что ей довелось испытать раньше.
Плача и смеясь, она обняла своего темного воина и прижалась к нему, купаясь в лучах сияющей истины, открывшейся ей через его прикосновение.
Вокруг них воздух замерцал и переменился, наполнился льющимися отовсюду звуками, словно лопнул какой-то пузырь, жизнь возвращалась бурным приливом, снова кричали гуси, и ветер шевелил высокие травы, пока болото не наполнилось до краев шепотом и вздохами, в которых бесконечно повторялись одни и те же слова, и слова эти сплетались в заклинание, безграничное во времени и пространстве…