Закон девяток
Шрифт:
35
Следующим утром, после бесконечно долгой бессонной ночи, проведенной за разглядыванием потолка над койкой, Алекс оделся и сел ждать развития событий. Думать он мог лишь о Джекс, о том, как она висела на импровизированной дыбе одна-одинешенька и никому дела не было до ее мук.
Генри не заставил себя долго ждать. Здоровяк, похоже, пребывал не в самом лучшем расположении духа. Это проявилось особенно ясно, когда он вздернул Алекса на ноги и принялся бить в живот. Судя по всему, Генри не хотел оставлять следы издевательств на своей жертве. Наверное, ему настоятельно посоветовали не
Выбора у Алекса не было, приходилось терпеть. Он знал, что удары в живот способны серьезно повредить внутренние органы. С другой стороны, отвечать на побои тоже противопоказано, иначе Генри поймет, что дело нечисто и медпрепараты почему-то не действуют. А этого допускать нельзя, потому что в противном случае навсегда исчезнет надежда помочь Джекс.
И вот что плохо: сейчас Алекс был вынужден переносить всю боль, раз уж лекарства больше не действовали. Молодой человек упал как подкошенный, сраженный дикой резью в животе, от которой его чуть не вырвало. Распластавшись на полу, он корчился в судорогах и проклинал все на свете.
— Алекс, — сказал тут Генри, уперев руки в бока и возвышаясь над ним одышливой горой, — ты, наверное, уже решил, что я с тобой до конца разобрался. Но знаешь, сегодня утром, когда у меня из носа опять пошла кровь, я понял, что и близко не получил с тебя должок.
Санитар неожиданно ударил Алекса мыском башмака в голову, отчего молодой человек прокусил собственную щеку. Во рту сразу расплылся медянистый привкус крови. Он изо всех сил старался сохранять трезвость мысли и ни в коем случае не сопротивляться, разыгрывая из себя ничего не чувствующего бедолагу.
— А теперь, раз уж вчера не получилось оприходовать эту сучку и я должен ждать, твой должок только возрос… Ничего, мы тебя еще разговорим. Ты у нас зачирикаешь.
Генри присел на корточки, стараясь как можно полнее донести угрозу.
— Кстати, сегодня тебя ждет кое-что особенное. Я перебинтую тебе руки вот здесь и здесь, — он ногтем отчеркнул полосы на коже Алекса, — а потом их отрежу. И то же самое проделаю с твоими ногами. А бинты нужны для перетягивания вен, чтобы ты не терял много крови и подольше оставался на нашем празднике… Ты расскажешь нам все-все, без утайки — потому как в противном случае мы с твоей дамочкой проделаем кое-что похуже. И знаешь? Когда дело касается ножа, Юрий работает… как артист. Мастер с большой буквы. Раз начав, он уже не может остановиться. Им, видишь ли, с этого момента движет чистое вдохновение. Правда, я бы сказал, у него немножко больная фантазия, когда речь заходит о женщинах… Впрочем, о вкусах не спорят. Ты тоже не будешь спорить, а выложишь все до капельки, лишь бы Юрий не стал щекотать твою девку.
Алекс лежал клубком на полу, не в силах разогнуться от боли и ярости.
Наконец Генри поднялся.
— Ну вот, с минуту на минуту придет Элис с твоей утренней дозой. К ночи вчерашняя порция почти выветрится, а сегодняшняя будет разбавленной, так что у тебя появится прекрасная возможность слушать верещание Джекс: «Ах, Алекс, умоляю, открой им все, что знаешь!»
Беда в том, что даже при желании Алекс ничего не мог рассказать этим людям. Какая такая застава? О чем вообще идет речь? Увы, ему никто не поверит…
— Ты все понял? — потребовал Генри.
Стиснув ноющий живот обеими руками, Алекс мог только кивать.
Санитар схватил его за шиворот, вздернул на
— Посиди, отдохни пока. Элис скоро придет. Усек?
Алекс равнодушно кивнул.
Генри задержался в дверях, с улыбкой оглянувшись на пациента:
— А знаешь, у вас тут ничего. Особенно из-за торазина. Это ж надо такое придумать, а? Я тебе хоть кишки могу выдавливать, а ты и пальчиком не шевельнешь… Нет, здесь мне определенно нравится.
После ухода Генри молодой человек уронил лицо в ладони и стал ждать, когда рассеется пелена перед глазами. Шейные мышцы болели так, что он опасался повернуть голову.
Внутри бушевала ярость. Он машинально вытянул руку вперед, наблюдая, как трясутся пальцы.
Ох, скорей бы закончился этот день… Очень хочется увидеть Джекс. Конечно, она еще будет оглушена, но уже не в такой степени. Алекс нуждался в ее помощи, иначе на спасение можно не рассчитывать.
Какие все же сволочи… И торазин пустили в ход, и пилюли… Кстати, о пилюлях. Их дозировку они тоже уменьшат или как? Поскольку родную мать Алекса пичкали торазином, он уже давно расспросил врачей о действии этого препарата. Как выяснилось, любое медикаментозное средство, принимаемое вместе с торазином, значительно усиливало свой эффект.
Алекс откинулся на спинку кресла и заставил себя дышать глубоко, размеренно, чтобы успокоиться в ожидании утренней порции лекарств.
Наработанную хитрость предстоит повторить еще один — последний — раз.
Он был практически на сто процентов уверен, что до вечерней дозы дело не дойдет, коль скоро организм не успеет вывести лекарства за несколько часов, а к утру Алекс должен быть уже мертв. После выуживания сведений он потеряет свою ценность.
Да, но что за информацию они могли из него вытащить? Ведь Алекс ничего не знал. Джекс-то, судя по всему, сумела понять, чего хотят эти люди, но ей не дали времени поделиться своей догадкой с Алексом.
И тем не менее даже столь незначительная информация была опасна. Если Алекс не отыщет путь к спасению, его наверняка заставят признаться, что Джекс о чем-то догадалась, а затем пытками вытянут из нее все до капельки. Дед Алекса однажды заметил, что у каждого человека есть предел сопротивляемости и что сломать и разговорить можно кого угодно.
А эти люди явно были мастерами. Надежды продержаться в их лапах практически никакой что для Джекс, что для Алекса.
Стало быть, до пыток доводить нельзя. Надо как-то остановить их на полпути. Алекс всю ночь провел без сна, стараясь что-то придумать, однако невозможно строить планы, когда не хватает фактов. Скажем, если за ним придут и с самого начала свяжут руки или наденут смирительную рубашку, то тогда пиши пропало. Надо убедить тюремщиков, что он не опасен; надо строить из себя оглушенного идиота, чтобы никто не встревожился.
А если его все же решат связать, то придется импровизировать.
Далее, если драка произойдет в палате, совершенно неясно, как выбираться с девятого этажа «Матери роз». Толстенные разграничительные двери голыми руками не разобьешь. И даже если он сумеет отнять всю связку ключей, не получится пройти мимо дежурного поста: кто-нибудь обязательно увидит Алекса и забьет тревогу.
И тут в палату вошла Элис, державшая перед собой медицинский поднос.
Женщина пару секунд пристально разглядывала пациента, затем опустила поднос с тремя чашечками.