Закон есть закон
Шрифт:
Брызнула кровь. Женщина закричала. Дети заревели в голос.
Я лишь плотнее стиснул зубы. Пальцы на руках ломило так, что хотелось выть. Мне казалось, что из ноздрей у меня вот-вот начнут бить синие огни.
Женщина обернулась в ужасе, зажимая ладонью в перчатке ухо.
И тут увидела нас. Увидела Мэй, ее выставленный напоказ значок – пока закон не пал, этот значок что-то еще да значил.
– Офицер! – Она протянула к Мэй руку.
– Прекратить! – крикнула Мэй, разглядев, что старший в группе всего лишь сержант и, значит, младше ее по чину.
– Топай мимо, девочка, и радуйся, что тебя не трогают, – отозвался сержант,
Белобрысый заржал.
Молодой тоже осклабился, ухватил женщину за горло и вырвал из уха вторую серьгу.
– Нам в самом деле лучше пройти мимо, – сказала Мэй. – Они их сейчас отпустят.
Молодой стиснул грудь женщины так, что та вскрикнула, скользнул ладонью по животу, пытаясь сквозь платье добраться до заветного углубления внизу.
– Отставить, еще рано… – хмыкнул толстомордый.
Молодой отпустил женщину. Но тут взгляд его упал на плачущую девочку. В ушах ее сверкали крохотные сережки.
И он потянулся к ребенку.
Меня никто не успел остановить, я прыгнул к ним и выбросил вперед руку; белая лента упала на парня, перекинулась на толстомордого, потом на сержанта. Я шевельнул губами и сделал круговой жест рукой. Сверкнул золотой браслет. Белая лента червя с хрустом разорвала плотную форму и мгновенно погрузилась в плоть служителей порядка.
– Феликс! – заорала Мэй.
Поздно! Не надо было тянуть к ребенку свои подлые лапы.
Я схватил девочку, сунул ее в руки плачущей женщине и сказал:
– Бегите! Живо!
Мальчишку повернула спиной к умирающим стражам порядка Мэй.
Ада стояла, окаменев, и смотрела, как корчились на мостовой эти трое. Их руки и ноги сводило судорогами. Сводило одновременно – ибо их пожирал единый червь – посему все это казалось нелепой жуткой пляской. Все закончилось очень быстро: понадобилось не больше минуты, чтобы эти трое были мертвы. У всех лица были в крови: кровь лилась из носов и ртов, как из кранов. Тогда я вновь повел рукой с браслетом и заставил белую тварь в телах умерших превратиться просто в белую пену. Все стояли не двигаясь. Никто даже шагу не сделал.
– Уходите, – повторил я, не глядя на спасенных.
– Мне нужно забрать вещи… – Мужчина наклонился и замер. – Я могу? Это не опасно? – Он смотрел на меня снизу вверх жалким заискивающим взглядом.
Шляпа упала с его головы еще в самом начале «досмотра», сквозь редкие с проседью волосы просвечивала заметная лысина. Я возвышался над ним и не отвечал. Наверное, со стороны мы казались почти скульптурной группой. Ветер трепал мою куртку и длинные черные волосы, которые также тронула седина. Я был моложе его лет на десять. А седеть начал семнадцать лет назад.
– Можете взять, но поторопитесь.
Он опустился на колени и принялся обыскивать тела. Я видел, что он забирает не только отнятое, но и все, что находил, – чей-то тугой бумажник, золотое кольцо с печаткой, какие-то безделушки.
– Поторопитесь! – повторил я и повернулся к моим спутникам: – Пошли.
Мы двинулись дальше. Спуск с виадука опять же был перегорожен цепью, и на ней висело тело с окровавленной головой – мужчина лет пятидесяти в дорогом пальто.
Никого вокруг не было видно. Но это не слишком меня успокоило.
Я обернулся. Глава семейства все еще обыскивал труп, женщина и дети плакали.
– Эй, вы! – крикнул я им. – Неужели у вас при себе было три бумажника?
Мужчина
У мужчины руки были в крови стража.
– Вам куда? – спросил я его, подавляя брезгливость.
– Четвертая круговая.
Что ни говори – очень точный адрес. Тут повсюду Четвертая круговая!
– Двенадцатый радиан, – уточнила женщина.
Собиратель кошельков зашипел на нее и чуть не ударил. Я сделал вид, что не заметил их ссоры.
– Идите за мной. Я вас доведу.
– Спасибо. Огромное… да я вам… – забормотал мужчина.
– Проследите, чтобы он мне нож в спину не всадил, – сказал я Антону громко.
И мы двинулись.
На нас не нападали. Возможно, те, кто сидел у спуска с моста в засаде, видели, что я сотворил со стражами, и не желали связываться с заправщиком. Пока.
Едва мы достигли Двенадцатого радиана, как наша дружная семейка нырнула под ближайшую арку и исчезла.
Я не стал проверять, благополучно они забрались в свою нору или нет. На это у нас уже не оставалось времени.
– Мог бы и не убивать стражей, – заметила Мэй. – Как только закон восстановится, они вновь стали бы служить. Не хуже, чем прежде. И никого не обижали. Все делали бы по правилам.
Я кивнул.
Это правда. С появлением новой Пелены закона эти трое вернулись бы в его безупречное лоно. Никто из них не стал бы отбирать у мужчины бумажник, лапать незнакомую женщину на глазах ее детей или выдирать серьги из ушей. И уж конечно бы ни за что не стал угрожать пятилетней девочке. Они могли бы жить долго и счастливо и быть очень-очень полезными системе людьми. Но я их убил.
Вот незадача.
– Я бы стерпел. Если бы не ребенок, – ответил я глухим голосом.
Глава 5
Пелена закона рухнула в тот момент, когда мы уже пересекли Главную радиальную магистраль и успели спуститься до Шестой круговой. То есть были в пятнадцати минутах ходьбы от дома Макса.
Еще ничего не видя, я почувствовал, что барьер исчез. Впечатление было такое, как будто невидимые пальцы сдавили горло и не давали вздохнуть. По вытаращенным глазам Мэй я понял, что она испытывает то же самое. А вот Ада дышала спокойно, как будто ничего не происходило. Я повернулся на каблуках. Над Двойной башней поднимался вверх огненный столб. Воздух дрогнул – волна павшего закона катилась от башни во все стороны. Все вокруг рябило, стены домов плясали, как пьяные. Мгновение – и сдавливающие шею невидимые пальцы исчезли. Я судорожно вздохнул. Воздух был свеж, холоден и вкусен. Воздух, лишенный Пелены, совсем иной, нежели приправленный металлом чужой власти (наверное, такой металлический вкус ощущают лошади, когда им в зубы вкладывают удила). Мне было пятнадцать, когда в моей жизни Пелена пала в первый раз. Тогда у меня тоже перехватило дыхание, и я подумал, что умираю. Я открывал и закрывал рот, не в силах вздохнуть. Сколько это длилось? Минуту? Две? Наверное, чуть более минуты, но мне показалось, что прошла вечность. А потом я хватанул ртом воздух, он проник внутрь и обжег. Я вскинул руки и как будто взлетел. Нет-нет, я стоял на земле, но при этом я охватывал весь мир взглядом…