Закон есть закон
Шрифт:
Он опять улыбнулся.
– Никто ничего подобного мне не предлагал.
Ну, как раз в этом я был уверен.
– А что тебе предлагали? – не удержался и спросил я.
Любопытство – мой самый мерзкий порок, и когда-нибудь оно меня погубит. Если меня что-то интересовало, я не мог пройти мимо, я должен был это знать. А интересовало меня многое…
– Обычно предлагали кого-нибудь убить, – сообщил Артур. – Но я отказывался.
– Ты бы мог согласиться и сбежать, – я тут же выстроил примитивный план на два хода.
– Нет. Они не дураки. У них был поводок. Я бы убил. Но не сбежал. Я это знал. И они знали. Поэтому я говорил «нет».
– Так ты согласен вступить в мою команду?
– Пока – да.
– Что значит «пока»?
Он не ответил.
Я не стал спрашивать про поводок. Это по меньшей мере было глупо. Никто не расскажет, каким манером его можно посадить на цепь.
Путешествовать в обществе призрака даже по улицам города спятивших практически безопасно. Если призрак на вашей стороне. Те двое, что не поняли, с кем имеют дело, даже не успели о своей глупости пожалеть. Их тела остались лежать на мостовой, и вид у них был такой, будто их пропустили через мясорубку. Два раза пропустили. Не думаю, что призрак это сделал из какой-то особой жестокости, он просто не знал своей силы. Вот видите, я сразу попытался его оправдать… Ладно, положим, он это сделал, потому что понравился запах крови.
Пейзаж не радовал. Ближайшие улицы были пустынны, ставни на окнах закрыты наглухо, цепи натянуты. Солнце уже садилось и освещало дольку Седьмой круговой, образуя оранжевый яркий тоннель, который начинался во тьме и во тьме же обрывался. Мостовая была засыпала мелким мусором и палой листвой – деревья частично облетели в тот момент, когда рвануло Двойную башню.
Я шел и думал о мстителе (так я назвал человека в черном), который неизвестно за какой синью тащился за нами следом на почтительном расстоянии. Я не собирался его брать в свою команду. Да он и не просил. Я думал о Полине – где она сейчас? О Кролике. И еще о Максе. Макс беспокоил меня больше всех. Где он? Жив… или убит? Я терялся в догадках. И – теперь я уже был уверен – эта сучка Мэй что-то такое подстроила Максу, чтобы он не смог вернуться. Или все же это был Баш, то есть человек Пеленца? Оба ответа были равновероятны. В дни хаоса всему можно узнать истинную цену.
– Эй, парни, поможете мне эту дверь колотнуть! – Наперерез нам выскочил парнишка лет семнадцати в синей куртке с капюшоном и драных штанах до колен.
Тощие голени, сбившиеся в гармошки носки. Ботинки казались огромными на его ногах-спичках.
– Тут нужно хорошенько вдарить… Ох, ну и физия у тебя… – ахнул парень, не сразу разглядев мое лицо в наступающих сумерках. – Прикольная.
До меня не сразу дошло, что он посчитал меня за бандита, который обзавелся призраком, и теперь мы, по его мнению, искали добычу. Клянусь синевой, я никогда не рассматривал себя в этой роли. Правда, я видел хаос дважды. Но сколько раз – как и любой из нас – я размышлял о том, что будет, когда Пелена падет и улицы вновь окажутся во власти беззакония! Всегда я думал лишь об одном – как оборониться, отстоять и еще – как захватить Двойную башню. В мире, который утратил даже подобие закона, я мыслил себя на стороне порядка, игнорируя хаос. Я всегда воображал себя внутри прочных стен (более или менее), всегда планировал, что буду оберегать и оборонять замок, а потом драться за Двойную башню. И вдруг оказалось, что нет у меня никакого замка, что я выставлен судьбой за ворота в компанию ко всякому сброду.
Я вдруг подумал – с восторгом, – что было бы здорово взломать дверь в дом Мэй, ворваться и надавать пощечин предательнице, заставить ее ползать у ног, вымаливая прощение… Бесполезные мечты. Я ведь прекрасно знал, что пощечинами не обойдется, что, когда дверь рухнет, вслед за мной жирными крысами набегут другие, они будут грабить, насиловать и убивать. А я не хочу убивать Мэй, даже после того, как она меня предала. Хотя Бульдога убил бы.
Я снова вздохнул.
Парнишка истолковал мой вздох по-своему:
– Одному не справиться. У меня есть знакомые крутые ребята. У них синь в глазах…
Я усмехнулся.
– Не веришь? – обиделся паренек.
В принципе ситуация была мне понятна без слов: маленькая банда из подростков-школьников и неудачников-переростков, которые вышли не убивать, а куражиться, веселиться. Еще им очень хочется что-нибудь схватить по-быстрому в эти недолгие дни хаоса, но боязно, и нужен кто-то надежный и сильный (не смешно ли, что ищут надежного и сильного в столь ненадежное время). Но, с другой стороны, мне и не нужна серьезная банда. Мне нужна всего лишь ватага, с которой я мог бы вернуть себе дом, Макса и свою команду и начать бой за Двойную башню. Просто крик, гам, вопли устрашения. А если дело примет серьезный оборот, то надеюсь, призрак не подведет.
– Зови своих ребят! – велел я. – Но дверь мы будем ломать не здесь. Как тебя зовут?
– Гарри. То есть супербой, я хотел назваться супербоем синевы… – Парнишка окончательно смешался и добавил: – Супербой – это круто.
– Это место уже занято. – Я слегка повел головой в сторону призрака.
– Все, наверное, ржут, когда ты жуешь, да? – спросил Гарри.
– Хочешь поржать? – спросил я мрачно.
Повисла пауза.
– Вообще-то нет… – смутился парнишка и даже слегка отступил.
– Ладно, все синёво, не мельтеши. Пошли со мной, Гарри.
– А можно, ты будешь называть нас бойцами? – спросил парнишка.
Я кивнул. Не стал уточнять, что слово «боец» я мысленно буду брать в кавычки.
– Отлично. Просто отлично! Мы в команде!
Он кликнул своих, и они явились – такие, как я описал. Девчонки были совсем не отвязные, а просто девчонки – вроде Полины, хотя и накрасили темно-синей помадой губы. Мне очень хотелось отправить их по домам, но я знал, что они не уйдут. Самым младшим – лет четырнадцати, не старше – был тощий паренек по кличке Пончик. Все они были наивные, неумелые, глупые. Но при их виде я испытал такое воодушевление, такой прилив сил, что меня буквально стало распирать от гордости.
У меня есть команда!
И первым делом я решил проверить одно место, где могли держать Макса.
Я привел своих «бойцов» к особняку Пеленца. В этот дом когда-то пришел сын моего учителя. А потом тело Кайла со сломанной шеей вынесли через заднюю дверь и выбросили на свалке. Пелена закона подарила Пеленцу прощение за это убийство. Ну что ж, теперь новый хаос позволяет мне его убить.
И при магистре Конраде, и при магистре Берге, то есть семнадцать лет подряд Пеленц был судьей. Пелена не назначает наказания. Она просто хватает виновных и не замечает тех, кто соблюдает правила. Пеленц как судья выносил приговоры. То есть определял, на каком уровне и сколько арестованному сидеть. Разумеется, он не мог опустить человека на минус девятый за грабеж или воровство, но мог запереть его на минус третьем вплоть до падения. А мог отпустить после трех дней отсидки, назначив штраф. То, что этот человек по своей сути оказался хладнокровным убийцей, меня бесило больше всего. Жажда мести завладевала мной постепенно, как тяжелая, неподвластная медицине болезнь. Поначалу я испытывал лишь гнев и ненависть, когда в первый раз услышал от Графа рассказ о смерти его сына. Но и только. Мысль, что Пеленца необходимо уничтожить, мне на ум не приходила. Хаос выдал ему индульгенцию всепрощения, и я принял ее, как принимали все жители Альбы.
– Почему мы решили, что хаосу имманентно присуща безнаказанность? – Этот вопрос Графа что-то сдвинул в моей голове.
Граф много лет пытался отдать Пеленца под суд. Чтобы закон осудил судью? Получалось что-то вроде змеи, пожирающей свой хвост. Только я не видел, чтобы кто-то жрал сам себя, даже с большой голодухи.
На другой день после смерти Графа Пеленц и его люди явились в дом умершего, которого еще не похоронили. У них был ордер на изъятие архивов. Они перерыли все в доме и наиболее ценные вещи упаковали в большие ящики – брали даже одежду, а если попадалась какая-нибудь старинная безделка, она тут же исчезала в коробке как улика. Пелена терпела – Пелене предъявили ордер за подписью Пеленца, и она проглотила эту видимость закона, одобрила и легализовала. Стражи не брали книги, их пальцы пауками сновали по полкам, выворачивая самые пухлые тома в поисках припрятанных денег и тайников. И еще они искали рукописи Графа по теории синевы. Искали, но не находили. Лишь недавно начатый дневник – записи за последние дни – попался им в руки. Когда Пеленц вынул его из ящика стола, Ада не выдержала и кинулась на судью.