Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2)

Стовер Мэтью Вудринг

– Нравится? Он ваш.

– Да.
– Она положила автомат к ножам.
– Как и всё это. Удивительный выбор запрещенного оружия.

Ответа явно не требовалось. Он сел.

Женщина опустила голову, будто вуаль не могла скрыть глаза. Взяла раздвижную дубинку.
– А это. Милая вещица. Возможно, даже не запрещенная.
– Нажала на кнопку, и дубинка щелкнула, вытягиваясь.
– Эффективно против мелких или тонких костей. Пальцы, запястья. Ключица. Даже висок. По шейным позвонкам, вероятно,

можно убить.

– Вы пришли не обсуждать мое оружие.

– Да.
– Она положила дубинку на развернутый футляр. Поглядела, и руки сжались в кулаки, дыхание замерло. Отвернулась, глядя на решетку окна.
– Я оказалась в трудном положении. Будучи Кулаком Хрила, я должна блюсти Его Закон.

– А я надеялся окончить день без очередной лекции о вашем гребаном долге.

Тень лица шевельнулась за медленно колыхавшейся вуалью.
– Я лично Вложила в вас Авторитет Хрила.

– Гм, ага. Насчет...

– Я поклялась защищать Бранное Поле и его народ, поклялась, возложив руку на сердце и помня о святости чести.

– Давайте поговорим о вас с Орбеком. О Правосудии Хрила.

– Вы сокрушили восстание Черных Ножей? Заставили Орбека покориться?

– Не совсем.

– Так и говорить не о чем.

– Я мало чего достигну, пока сижу с голым задом в запертой камере.

– Мы оба знаем, что вы выйдете отсюда через секунду после меня. Ставить людей на охрану - лишь напрасно проливать кровь.

– Как уже бывало.

– И я не смогу предотвратить это, как не смогла той ночью. И этим утром. Кажется, так будет всегда.

– Нет. Будет намного хуже.

– Мир. Я пришла не выслушивать банальности.

– Так ради чего пришли?

– После... площади Ткача... я хотела спросить совета у дяди, - сказала она мягко.
– Не смогла его отыскать. И постепенно... убедила... лорда Тарканена раскрыть дядину участь.

– Э...

– Вы тот самый?

– Сложный вопрос.

– Вы?!

Он вздохнул.
– Да. Почти что.

– Почему?

– Слушайте, односложным ответом я не отделаюсь.

– Рассказывайте.

Она хотела прямоты? Он был готов.
– Выполнил работу.

– Работу? По нашей сделке? Ради цели, которую я дала вам?

– Да.

– А ваше оружие... Рука Света? Авторитет Хрила, который я лично Вложила в вас?

– У меня был только он.

Она торжественно кивнула и понурила голову.
– Суровое суждение о жизни моего дяди. Я верила, что он лучше.

– Ну, э, я о том... он был тупой задницей, верно. Но думаю, он пытался сделать самое лучшее, что мог в сложившихся условиях. Если это что-то значит.

– Не значит. Его Легенда будет стерта до конца времен.
– Голос стал еще мягче.
– Как и обещал Хрил, Его Воля исполнена. Вы были лишь Его сосудом, как и я.

– Не стал бы заходить так далеко...

– Уже зашли. Но не бесчестие дяди привело меня к вам. Я лишь... надеялась, что вы можете...

Она, наконец, пошевелилась: начала медленно падать, в последний миг удержавшись за край стола. Рука поднялась к краю капюшона, дрожащая, и скрылась под вуалью.

– Хочу, чтобы вы сказали...
– Дыхание прервалось.
– Хочу лишь знать... мне нужно знать...

– Ага?

Она вздернула голову, рука откинула вуаль с лица. Блестящие глаза стали красноватыми, слезы текли по впалым щекам.

– Почему вы не застрелили меня?

Настало время молчать ему. Тишина разинула пасть между ними.

Он отошла к окну, массируя рукой затылок.

Он смотрел. Просто смотрел. Не мигая. Не дыша. Даже не думая.

– Таково было ваше намерение, верно? Убить меня.
– Она говорила с ясными лучами света меж прутьев решетки.
– Вот зачем вы пришли на площадь Ткача утром. Зачем пронесли этот замечательный пистоль. Зачем целили мне в лицо.

– Я...
– Он потряс головой, будто проснулся.
– ... был как в тумане. Тот взрыв... ну сами знаете. Очнулся и не понял, в какое пекло попал.

– Это не ответ.
– Она повернулась лицом к камере, оперлась о стол. Дерево застонало от силы сжатых пальцев. Было некое мерцание в ее позе: словно безжалостно подавляемая дрожь.
– Говорите правду.

– Какую правду вы имеете в виду?

– Любую, вами предложенную.

Он пожал плечами, извиняясь, что честность не принесет блага.
– Я уже собирался.

– Да.

– Это было лучшей идеей, что я нашел. Единственной. День Успения...
– Он встретил ее воспаленный взгляд.
– Дерьмо, что случилось в день Успения... его не должно было случиться. Включая вас.

– И всё же...
– Доска на краю стола оторвалась с коротким резким взвизгом. Она подняла расщепленную деревяшку, будто не понимая, что это. Бросила на пол. Скорее дала упасть.
– И всё же...

– Ага.

– Вы спасли мне жизнь.
– Безжизненный тон окрасился вялой меланхолией.
– Спасли мне жизнь.

Ну, типа. Может быть. Плечи дернулись.
– Казалось, это вежливо.

Она опустила голову, и край капюшона затенил красные глаза.
– Прошу...
– сказала она мягко.
– Я задаю честный вопрос. И хочу узнать, почему вы отдали мне оружие, а не воспользовались им. Прошу уважить меня, ответив столь же честно.

Не было причин, по которым он должен был ответить. Ни малейших.

Она ждала.

Наконец он вздохнул: - Может, вы напомнили мне... кого-то.

– Ах.

Недвижность в белом. Соляной столб.