Закон молчания
Шрифт:
Тачетта тем временем выслушал очередной заказ, подхватил пивную кружку и отошел к кранам. Он напевал под нос что-то едва различимое среди наполнивших бар разговоров и лившейся из динамиков негромкой мелодии, а Теодору захотелось крепко ругнуться. Он прекрасно понимал, что просто — не будет, не может быть простым такое дело, и совершенно упустил из виду, пожалуй, единственного человека, который вызывал настоящее сожаление. Не то чтобы они с Луиджи как-то особо приятельствовали. Вовсе нет, с ним, как и с прочими членами семьи, Тед, хоть и считали его в доску своим, поддерживал отношения ровные и в друзья не набивался. Исключением стал разве что Сэм — да и тот больше считал себя близким другом, чем на самом деле им был. Внутри, однако, невзирая на эту давно проведенную самим собой границу, все равно нет-нет да и покалывало неприятно, а Луиджи… Он и
Наполненный бокал скользнул к заказавшему, и Луиджи снова повернулся к ним.
— Легкая у тебя рука, — заметил он Дэну, кивнув на Тедово плечо. — Хорошо сработал. Чистенько.
— Повезло, что рана неглубокая, — не согласился тот, делая глоток чая и прослеживая направление взгляда.
Теодор в ответ только хмыкнул, покосившись на рыжего со вполне себе искренней благодарностью. За прошедшие две недели распаханная кожа затянулась окончательно, оставив лишь розовый шрам. Не требующий повязки, тот еще поднывал иногда, но больше жизни не мешал и позволял вернуться в строй, что сегодня и произошло. Маранцано уже полчаса как удалился в заднюю комнату и мог появиться в любую минуту, что означало: Тед снова окажется за рулем его автомобиля и повезет дона на очередное, вне всякого сомнения, важное дело.
Прихлебывая кофе, он рассеянно скользил глазами по залу, отмечая знакомых и нет. Столик у окна, где когда-то — на самом деле так недавно и словно бы черт-те сколько времени назад — он впервые увидел рыжего, тоже был занят. По одну сторону восседал Сколетта, по другую — кто-то из тех, с кем Теодору еще не приходилось сталкиваться. Крепко сбитый, но не «шкаф», лет так сорока на вид, темноволосый и темноглазый, с цепким взглядом, который медленно обводил окружающих. Да уж, этот точно не новичок. На них с рыжим тот задержался, наверное, на полсекунды дольше, чуть большего внимания удостоился Луиджи, передающий очередную чашку кофе — по заказу, а не по памяти, а затем поднявшийся Джо сделал чернявому знак следовать за собой и оба неторопливо направились вглубь бара.
— Наследие Гамбино, — довольно хмыкнул проследивший Тедов взгляд Тачетта. — Капореджиме с командой из пятнадцати человек. Толковый вроде бы. А попривыкнет, совсем хорошо станет. — И, насвистывая, принялся протирать и без того сверкающее чистотой дерево стойки. Что бы там ни творилось с кланом, а он все так же наблюдал за действом, сопоставлял и запоминал.
Явившийся Маранцано положил беседе конец. Кивнув Луиджи с Дэном, Теодор вышел на улицу, чтобы подогнать машину к дверям.
Сентябрь, как водится, нагнал в город хмурых туч и деловито распределял по улицам отпущенную норму луж, но сейчас затянувшийся с самого утра дождь перестал. Воздух дышал сыростью и норовил заползти под куртку, сперва плотно запахнутую, а затем и вовсе застегнутую под горло. На белых бортах «Ройс Фантома» и серебряной фигурке над решеткой радиатора блестели крохотные капли. Салон, напротив, обнял уютной сухостью, кресло услужливо двинулось вперед и приподняло спинку, принимая заданные в памяти настройки, на дисплее в приборной панели вспыхнула карта с данными о пробках: на Джулиано вмертвую, тоннель относительно свободен.
Знакомые действия, знакомая обстановка. Все как обычно, только вот от самого знания про навешанную аппаратуру не оставляло ощущение, что где-то внутри засела ледяная иголка. Даже странно. Надежная, испытанная и многажды проверенная на практике полицией незаметная штука, уж точно в разы и разы безопаснее его «игр» с телефоном, а чувство ровно такое же. Даже сильнее. Будто превратился в ходячий диктофон (вполне оправданная аналогия) — и что там еще всей этой электронике делать положено. Сами устройства не мешались и мешаться не могли — не для того их создавали, но все же именно благодаря идее Дэна походить с ними немного дома и привыкнуть получалось не обращать внимания, где там расположено и что, а заодно не испытывать неодолимого желания проверить, а не отвалилось ли все к чертям. Проверено: не отвалится, не вытарчивает, не выдает и стрелочками «агент копов» по кругу не обвешивает.
Главное, чтобы работало как надо и не сломалось в процессе.
Из бара дон вышел не один. К нему присоединились Сонни и тот чернявый, что вместе со Сколетта удалился в заднюю комнату. Двое уже устроились позади, а Маранцано замер снаружи, глядя на Теодора с тем вниманием, что заставляет сперва опустить стекло, а затем и вовсе выбраться на улицу.
Если дон и заговаривал с ним, то, отбросив дежурный обмен фразами о пробках, вынуждающих пойти в объезд, и нужном адресе, пересчитать все случаи хватило бы пальцев обеих рук с запасом. Не потому, что подобное означало снизойти — само слово не вязалось с Маранцано, который, скорее, держал себя отстраненно, но ровно, как стал бы заботящийся обо всех подчиненных начальник, пребывающий в курсе их проблем и готовый помочь с решением оных. Попросту не о чем особо беседовать боссу мафиозной семьи и ее солдату. Не о чем, а Тед к тому же и не стремился.
Что ему сейчас-то понадобилось? Едва ли, заделавшись единственным боссом в Лост Хейвене, он решил вменить шоферу в обязанности распахивание дверей. Такие мелочи Маранцано были без надобности, свой статус и весомость он знал и так.
Под взглядом глубоко посаженных глаз под густыми бровями спину так и норовило обдать холодком, но неуютное чувство сделалось привычным с тех самых пор, как Тед понял преимущества своей «невидимости» за баранкой и решил ими воспользоваться, и знание о прослушке здесь не сильно что-то изменило.
— Ждем еще кого-то? — поинтересовался он.
Маранцано качнул головой.
— Нет, — раздвинул губы он. — Но, насколько я знаю, после болезни ты еще не виделся с Джо, так что сообщаю сам: недоумки, с которыми у тебя вышел конфликт, больше нас беспокоить не будут.
На это нужно было что-то ответить, но слова, кроме «подумаешь, сцепились» находиться не желали, а озвучивать их едва ли следовало: здесь снова вступали в силу негласные правила, четко определявшие, что обидчик одного члена семьи обижает всю семью целиком. С точки зрения Маранцано тут даже благодарности не требуется: он всего лишь уведомил «удачливого водителя», что за него рассчитались как подобает. В итоге Тед просто кивнул: принято к сведению.
Он проследил, как дон забирается внутрь, вернулся в водительское кресло и хлопнул дверцей. «Фантом», мягко шурша шинами, покатился по асфальту. Снаружи снова нахмурилось, по ветровому стеклу застучали и стихли редкие капли. Сзади негромко беседовали, обсуждая предстоящую встречу в Отумхилле, но ничего интересного и нужного пока что не звучало, и Тед в очередной раз напомнил себе, что теперь можно не пытаться уловить и запомнить что-то важное, не думать о том, как бы половчее жамкнуть на экран телефона. Все сделает техника, а добираться до пригорода, занятого сплошь особняками толстосумов и влиятельных людей, по сегодняшним дорогам предстояло около часа: наверняка что-то интересное да прозвучит.
Сообщенное доном у машины не шло из головы, мешаясь с прочими мыслями. В какую-то из поездок только-только осознавший, что его не принимают в расчет, Теодор уловил обрывок фразы, так и врезавшийся в память. «Никто не смеет гадить на моей земле». Произнесено было жестко и зло, а в ответ на что именно — абсолютно вывалилось из головы, но и неважно. Уже тогда, а чем дальше, тем больше становилось ясно: вот она, вторая слабость Маранцано, не считая суеверности. Покушение на нечто, что он считает своим — дело, люди, территория, — приводило мафиозного босса в холодное расчетливое бешенство. Не отключало мозги, как у Гамбино, но нарушитель получал сполна. Быть может, не сразу же, но обязательно.